Книга I: история любви 18
Скачать 3.84 Mb.
|
| Мне становилось все яснее, что отношение корпорации к моим исследованиям сменилось с одобрения на терпимость, а со временем - я подозревал - они подвергнутся осуждению и, несомненно, окончательно окажутся под запретом. Никакой ценности для компании моя работа с психоделиками не представляла, хотя мне разрешалось публиковать результаты. Так, в нескольких первоклассных научных журналах появилось приличное количество моих статьей касательно химии и воздействия новых психоделических веществ на человека (в то время я все еще называл их психотомиметиками - это был устоявшийся научный эвфемизм). Наконец, в один прекрасный день, когда напряженность отношений стала очевидной, меня попросили больше не использовать адрес Доул на своих работах. То, что я считал интересным и творческим, руководсту казалось чем-то плохо отражающимся на имидже компании. И вот на моих статьях появился мой домашний адрес. Из чего следовало, что и исследования проходили дома. Оборудование домашней лаборатории на Ферме - моя давняя мечта - оказалось отличной идеей. А если я провожу исследования дома, то, следуя логике, я больше не работаю на Доул. Я работаю на нового работодателя. На себя. Это был серьезный шаг. Я увольняюсь из Доул, что означает - я работаю на себя, что означает - я становлюсь консультантом, что означает (как я в конце концов обнаружил) - я оказываюсь в совершенно новой роли: безработный ученый. Я покинул Доул в конце 1966 года, со всеми обычными ритуалами расставания с давним работником. Прощальные обеды с обилием выпивки, уверения в благодарности со множеством подписей, и по-видимому обычная смена всех дверных замков. В моей голове уже созрело несколько планов. Во-первых, расширение моей образовательной базы. Будучи человеком пробирки и Бунзеновской горелки, я знал, что обладаю искусством создания новых завораживающих соединений. Но мой опыт в области биологии и оценки действия этих веществ оставлял желать лучшего. Сценой событий оказывалось тело - поэтому самой первой моей мыслью было пойти в медицинскую школу и изучить "как" и "почему" головного мозга и нервной системы, которые играют жизненно важную роль при действии препаратов. Я понимал, что нуждаюсь в некоторых знаниях в области биологии, медицины и психологии для того, чтобы выжить в качестве консультанта. Я подал просьбу и получил государственный грант на оплату обучения. Хелен оказала мне полную поддержку; она сказала, что хочет, чтобы я последовал пути, в который верил. Она работала библиотекарем в Калифорнийском университете в Беркли, наслаждаясь работой и экономической независимостью. Мой грант и ее зарплата, как мы выяснили, позволяют нам успешно вести дела необходимое время. Следующие два года были полностю отданы кампусу Сан-Франциско Калифорнийского университета, где я обучался медицине. Но существовал еще один язык - язык власти и политики, которому мне пришлось учиться неожиданным образом. Два года изучения медицины дали мне понятие о нармальной работе красных и зеленых проводов в мозге, и я как раз должен был решить, продолжать ли учебу еще два года (чтобы постичь их неправильную работу), когда решение, можно сказать, сделали за меня. Мне пришло приглашение стать консультантом в области исследований психоделических препаратов. Оно поступила от неизвестного джентельмена, который руководил лабораторией, состоящей из одного человека. Лаборатория располагалась на первом этаже обычного дома на полуострове Сан-Франциско. Первой моей реакцией стал отказ, мотивированный отсутствием особого желания работать в чужой лаборатории, делая то, что могло считаться сомнительным в то время, когда целая нация разделилась во мнении относительно рекреационного использования препататов. Рекреационное использование широко связывалось с хиппи, либералами и учеными-интеллектуалами, протестующими против войны в Юго-Восточной Азии. Но когда я наконец побеседовал с этим человеком, то выяснил, что его роль состояла только в отыскании - то, что сейчас называется "охотой за головами". Он сообщил, что нанят для участия в специальной большой правительственной операции, предназначенной для поиска ученых разных направлений - потенциальных членов исследовательских команд для необычного проекта огромной важности. Он осторожно объяснил: "В будущем может случиться так, что астронавтам придется долгое время находиться в условиях сенсорной депривации, что может сказаться на их умственном состоянии. Создается исследовательская программа, направленная на создание химических соединений, которые могут быть использованы для тренировки астронавтов. Необходимо научить их справляться с такими измененными состояниями сознания, которые могут возникать при длительных периодах сенсорной депривации". Он подчеркнул, что я волен в выборе инструментов, оборудования, персонала и смогу организовать собственную лабораторию. Заинтересован ли я в ведении исследовательского проекта по созданию таких веществ, описанию их действия и, возможно, даже участии в подготовке клинических экспериментов" Пустил козла в огород! Да, конечно, непременно! Разумеется, мой знакомый, джентльмен из лаборатории на первом этаже, не был руководителем этого космического проекта. Шишкой оказался капитан Б. Лаудер Пинкертон - центр многих других подразделений биологических исследований в главной лаборатории космических исследований. Лаборатория носила название Аэрокосмической Лаборатории Сан-Карлоса, и находилась под опекой НАСА. Она располагалась совсем рядом - в городке Саннивэйл. Капитан Пинкертон был сразу многим: капитаном - в вооруженных силах, офицером разведки какого-то подразделения правительства, вероятно АНБ (Агентства Национальной Безопасности), миллионером - благодаря общим генам с изобретателем широкоизвестного и домашнего приспособления. Мы встретились, поговорили, и, думаю, можно без опаски сказать, что - в то время - интуитивно уважали друг друга, однако не позволяли себе никаких вольностей вроде взаимного доверия. Схватив наживку, я попал в новую сферу взаимодействия. Тепреь я консультант, успешно делающий свою собственную карьеру. В Аэрокосмической лаборатории я был провозглашен светочем психотропной медицины. Меня преследовал вихрь благоприятных отзывов; друг за другом ко мне приходили люди и говорили, что читали мои статьи долгие годы, и считали мою работу важной и замечательной. Итак, каждое утро я появлялся в офисе и заказывал стекло, инструменты, механизмы для новой лаборатории. Как мне говорили, места для нее еще не было, но оно непременно вскоре появится, как только произойдут необходимые сдвиги и перемены. Тем временем я облазил все коридоры, рабочие комнаты и лаборатории, встречался с местными учеными, большинство из которых казались тихими и спокойными старожилами, живущими здесь целые годы. Постепенно стало ясно, что в Аэрокосмической лаборатории сосуществуют два различных мира, оба под жестким руководством капитана Пинкертона. Один из эих миров - новолабораторный-спектроскопический-психоделический-космический, большая часть проявлений которого не приняла пока какой-либо ощутимой формы (но несомненно примет и очень скоро), и мир еженедельных совещаний в офисе Пинкертона с напряженными разговорами на совершенно неожиданные темы, иногда просто взятые с потолка. Иногда я обнаруживал, что имею дело с природой и стуктурой научной фантазии и вопросами ее использования. Иногда Пинкертон мог поднять тему телепатии и возможности воздействия на поведение человека на расстоянии. В другой раз это было исследование такого типа ролевой игры, которая способствовала бы пониманию точки зрения и мотивов другого человека, как в пословице "рыбок рыбака видит издалека", или еще одной старой поговорке" (которую я раньше не слышал), "Турок видит турка издалека". За это приходилось дорого и мучительно платить. Это развлекало, ибо было непредсказуемым, однако я никогда не считал, что именно такую роль я должен был играть, представляя собой, среди прочего, организатора исследовательского центра по творческому созданию психоделических веществ. Может быть меня использовали для рекламы странных полетов фантазии Пинкертона? Или проверяли стойкость моих моральных и этических позиций? Я считал, что разумнее будет поддерживать его концепции, за исключением тех случаев, когда я не соглашался и хранил молчание. Две вещи, в которых я был абсолютно уверен, это то, что капитан Пинкертон - сообразительный, разумный человек, и что я не имел ни малейшего понятия, что же происходит в реальности. Но существовал и иной мир. Он состоял из многих биологических исследовательских проектов, организованных Пинкертоном. Секретные проекты - динамика черной мембраны, изучение влияния гравитации на рост растений, воздействие магнитных полей на гематоэнцефалический барьер, зависимость плодородия от радиации. Эти интригующие исследования проводились в хорошо оборудованных лабораториях очень компетентными учеными. Я же напоминал сам себе дом престарелых. Дела делались без интереса. Отличное качество работы было очевидным, но во время ланча с кем-либо из местных экспертов они всегда говорили о предстоящем увольнении "... они не говорили ни о чем, кроме предстоящего увольнения". Никакого воодушевления, только усталость. Интересно, думал я, все это происходит под тем же у того же руководителя, что и психоделический проект? Мне говорили, что доставка стекла и лабораторного оборудования задерживается, до конца еще не выяснено дело с выделением места под новую лабораторию, но вскоре все наладится. "Надо просто подождать". Я проводил кое-какие эксперименты на доступном в других лабораториях оборудовании, и тем самым занимал себя. Через несколько месяцев после приема на работу в Аэрокосмическую Лабораторию Пинкертон пригласил меня к себе домой на обед. Кроме меня присутствовал сам Пинкертон, его жена, и, как мне дали понять, их "приемный" сын - парень восемнадцати-девятнадцати лет. Но случилось так, что другой их ребенок - двадцатилетний хиппи-наркоша, который был в некотором роде изгоем, лишенным гражданских прав, тоже навестил нас. (Он рассказывал мне много лет спустя, что это вовсе не было случайностью; он прослышал обо мне и решил проверить все сам.) Оказалось, он отлично играет в пинг-понг, и, поговаривали, обычно выигрывает у своего отца (намекали, что отец не переносит этого). По счастливой случайности своими едва ли не спорными подачами мне удалось выиграть. Тем самым между мной и Пинкертоном установилась асимметрия - я теоретически мог обыграть его в пинг-понг (правда, это не удалось проверить). Я уверен, что это не имело никакого отношения к новому пути развития наших отношений, но воспоминания о том вечере сохранились. Через неделю я был приглашен в офис друга Пинкертона. Это был дружелюбный человек, с которым у нас состоялось несколько бурных разговоров. Он сообщил мне, что ему предписано провести проверку всех консультантов всех исследовательских проектов капитана на предмет возможности допуска к секретной информации. Уровень допуска обозначался цветом или цифрой. Очевидно (так мне было сказано), все люди, в настоящее время работающие в аэрокосмических лабораториях, уже получили его; все, кроме меня. Получение допуска позволит мне ознакомиться со всеми проведенными исследованиями, имеющими отношение к моим. Я уяснил, что доступ к этим неизведанным сокровищам возможен только в обмен на согласие подвергнуть мои мысли и творческий процесс классификации и контролю. Мне так же стало известно, что секретный допуск требует абсолютного молчания до конца жизни в отношении всего виденного, слышанного и пережитого во время работы на правительственное агентство, давшее допуск. У меня не было выбора. Я отклонил предложение. Через несколько дней меня оповестили, что я более не член исследовательской группы. Последующие месяцы я поддерживал контакты с некоторыми учеными, с которыми познакомился в Аэрокосмических Лабораториях, и в конце концов выяснил, что деньги на эти психоделические исследования скорее всего выделялись Министерством обороны, хотя никто, разумеется, не мог этого доказать. Глядя в прошлое, я понимаю, что все происходящее могло быть в сфере военных интересов и иметь отношение к ведению химической войны. Я начал понимать, почему обещанная лаборатория, стекло и оборудование - не говоря уже о астронавтах - никогда так и не появились. Все, что я мог бы, как полагал Пинкертон, принести в его программу - или прибавить к его профессиональным достоинствам - прежде всего должно быть окутано, связано и застраховано веревками по имени Секретность и Допуск. У меня остались вопросы, на которые, вероятно, я никогда не получу ответ. Был ли капитан Пинкертон рекрутером научных мозгов для того, что полагал патриотическими нуждами? Или он был современным Макиавелли со свими собственными планами, которые он не желал ни с кем делить? А может быть он всего лишь коллекционер интересных и колоритных людей, как любитель искусства, у которого пять подлинных Ван Гогов в личной галерее, которую никто не увидит. В любом случае, я ушел из Аэрокосмических Лабораторий Сан-Карлоса и оказался вне научного мира. По счастливой случайности, я продолжал строить и работать в своей собственной частной лаборатории. Кости брошены; и теперь я официально - научный консультант, и собираюсь приложить все усилия, чтобы выжить в этом образе. Глава 8. МЕМ Что такое обыкновенная четвертичная нота "до" в скрипичном ключе? Музыкант мог бы сказать, что это маленький черный кружочек с вертикальной палочкой, торчащей вверх, располагающийся ниже скрипичных линеек. Но потом ему бы пришлось дать определения таким словам, как "скрипичный" и "нотный стан". Физик мог бы использовать картинку синусоидальной волны на осциллографе с периодом чуть меньше четырех миллисекунд небольшой продолжительности. Но что такое синусоида, и что такое миллисекунда? От нейробиолога можно было бы услышать еще что-нибудь относительно волосков в ушной улитке и нейронов в слуховой области коры головного мозга. Еще одна точка зрения и точно такой же тайный жаргон. Все правильно - но все же каждый ответ малопонятен без дальнейших обширных объяснений. С аналогичной проблемой я сталкиваюсь, когда меня спрашивают что такое мескалин. Человек, принимающий мескалин, может описать его эффекты, упаковщик может описать цвет и вкус, а химик, синтезировавший мескалин, может говорить о мескалине в терминах молекулярного строения. Может быть это мое предубеждение, но я всегда стремлюсь описать молекулярное строение, поскольку верю, что это является одним из наиболее последовательных и бесспорных определений. Но, Боже мой, какая же степень доверия требуется, чтобы принять предлагаемую картину! Молекула - это самый маленький кусочек чего-то, который все еще является этим чем-то. Чуть меньше - и группка атомов теряет первоначальные свойства. Молекулу нельзя увидеть. У нее есть схема соединения атомов, которая стала ясной благодаря многим умозаключениям и векам экспериментов. Но эта схема остается единственным эффективным средством для создания новых препаратов. Я не хотел бы пускаться в лекцию по химии, хотя по-настоящему желаю поделиться магией "четвертой позиции". Химия - это безумно дискретное искусство. Все изменяется только при скачках атомов. Не бывает постепенного, непрерывного изменения. Вещество (лекарство, растворитель, газ) состоит из невообразимо большого количества одинаковых молекул. Если посмотреть на одну молекулу через какой-нибудь алхимический микроскоп, то можно увидеть, скажем, 35 атомов, соединенных между собой каким-то особым образом. Некоторые из них - атомы углерода, остальные - водорода. В случае ТМА обнаружится еще атом азота и три атома кислорода. Свойства вещества зависят от количества атомов в этом самом маленьком невидимом его кусочке и от того, каким образом атомы связаны. |
Похожие:
 | «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества,... |  | А не хватает нам любви к детям. Не хватает самоотверженности родительской, педагогической. Не хватает сыновней, дочерней любви |
| История современной психологии / Пер с англ. А. В. Говорунов, В. И. Кузин, Л. Л. Царук / Под ред. А. Д. Наследова. – Спб.: Изд-во... | | Книга-игра, книга-головоломка, книга-лабиринт, книга-прогулка, которая может оказаться незабываемым путешествием вокруг света и глубоким... |
| Они доступны любому индивидууму, не смирившемуся с неудачами в личной жизни, готовому изо всех сил бороться за свое счастливое будущее,... | | Неизвестная история человечества/ Пер с англ. В. Филипенко. — М-: Изд-во «Философская Книга», 1999. — 496 с |
| Только раза в четыре длиннее. Довольно масштабный роман моей оппонентки содержит дюжину трупов, море мистики, несколько историй неземной... | | ... |
| «Школа родительской любви» (далее по тексту «Школа») – это одна из форм работы с семьями воспитанников мдоу детский сад «Березка»,... | | Читая эти страницы, вы, возможно, много узнаете об истории церкви. И все же церковная история в этой книге не главное. Книга эта... |