Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации


НазваниеИностранные языки в контексте межкультурной коммуникации
страница7/33
ТипДокументы
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   33

А.Л. Игнаткина

ФГБОУ ВПО «Саратовская государственная юридическая академия»
ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ

(НА МАТЕРИАЛЕ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА)
В любом языке лексический ярус является наиболее чувствительным к изменениям. Процесс трансформации лексического пространства почти непрерывен - в этом и заключается связь языковой системы с другими сферами общественной жизни (политической, социально-экономической, государственной). Известно также, что терминологический аппарат наук, изучающих те или иные социальные явления, обладает специфическим свойством – способностью к легкой популяризации. Массово-коммуникативные, то есть продуцируемые и циркулирующие в текстах СМИ и общественном мнении объекты и предметы, проблематика и достижения, уже в силу самой своей природы пребывают под пристальным вниманием широкой общественности. То, что обсуждается в профессиональной среде, легко становится достоянием и предметом интерпретации в СМИ. Общественно-политическая терминология, благодаря наличию указанного свойства, представляет определенный интерес как предмет исследований лингвокультурного направления. Обращаясь к изучению различных аспектов формирования и функционирования общественно-политической лексики, ученые отмечают, что язык политики не просто вбирает в себя процессы, существующие в других сферах социального взаимодействия, – он придает им статус общественной значимости, этнокультурной (моральной) глобальности, делая их одновременно актуальными и наглядно доступными (см. Л. Л. Бантышева, О.П. Ермакова, Л.А. Жданова, Е.А. Земская, Н.А. Купина, В.М. Лейчик, О.А. Д.Э. Розенталь, Г.Я. Солганик, И.А. Стернин, А.П. Чудинов, Е.И. Шейгал, B. Bryson, W.Mirrow, J. Gordon, J. Henningham, O. Jespersen, N.M. Kendall, M. McLuhan и др.).

Прежде чем мы приступим к анализу языкового материала, необходимо обозначить границы нашего понимания такого многоуровневого и неоднородного пласта лексики как общественно-политическая терминология. В данной статье под термином общественно-политическая терминология мы понимаем тематическое объединение общеупотребительных слов и словосочетаний устойчивого и фразеологического характера (далее ФЕ), которые должны быть понятны большинству носителей языка, и которые с семантической точки зрения могут рассматриваться как социально-оценочные номинации. Информативный компонент общественно-политической терминологии реализуется посредством экспликации в значении термина социальной позиции или ценностной установки. Этот пласт лексики отграничен от политологической терминологии, которая в полной мере известна только специалистам и используется только в специальных текстах, ориентированных на специалистов по политологии [Чудинов 2008: 90].

Общественно-политическая терминология представляет собой особый «канал» для создания в массовом сознании соответствующей картины мира. В общественно-политической терминологии слова используются как «мыслительные модели для восприятия мира», которые призваны служить социально-политической концептуализации действительности. С помощью терминов общественно-политической сферы осуществляется интерпретация действительности на концептуальном уровне. Доказано, что за метафорическими словосочетаниями, положенными в основу ФЕ, стоят заранее известные носителям языка концептуальные конструкты. На это указывал еще Э. Сэпир, утверждая, что весь словарный состав национального языка может быть поделен на своего рода тематические словари: животные, топографические, растительные, которые отражают среду обитания этого народа и его культуру [Сэпир 1993: 273]. Например, номинация stalking horse (кандидат «для отвода глаз», кандидат-прикрытие) связана с природно-географическими и бытовыми особенностями США. Она возникла в штатах, расположенных на Великих равнинах, в среде охотников, которые, из-за скудной растительности в этой местности, во время охоты на бизона использовали своих коней для прикрытия. В британском политическом языке распространено использование спортивного, в частности футбольного, лексикона: front man («передний нападающий» - ‘глава пиар-агентства’), political football («политический футбол» - ‘колебание сил противников на политической арене’). Компонент team (команда, группа) входит в состав ряда номинаций: team of sympathizers («команда сочувствующих» - ‘агентства, которые нанимаются для раскрутки кандидата, партии’); Web team ('создатели сайта для партии'). Таким образом, приверженность британцев спортивному духу отразилась и на репрезентациях фрагментов политической деятельности. Это означает, что образы, послужившие базой для репрезентации знаний о различных фрагментах политической картины мира, находятся в постоянной корреляции со средой обитания и культурой данного народа.

Репрезентации представляют собой «следы» от всего – начиная от зрительных и акустических впечатлений до репрезентаций концептуального плана, которые образуются под воздействием услышанного или прочитанного текста. Действительно, роль образов, «мыслительных картинок», «сколков с действительности», воспринятых человеком из окружающего его предметного мира [см. Бабушкин 2001], в когнитивных процессах при декодировании информации о фрагментах политической картины мира очень велика. Например, в номинации Christmas tree («новогодняя елка» - ‘законопроект, перегруженный поправками и дополнениями, которые могут исказить его суть’) образ елки, увешанной игрушками, которые скрывают истинную красоту дерева, способствует декодированию информации о законопроекте, перегруженном поправками и утратившем суть. Можно привести и другие примеры, в которых действуют те же способы кодирования информации о явлениях материального мира на основе мыслительных образов, хранящихся в концептуальной системе, и служащих для передачи основных черт именуемого явления и его существенных характеристик. Например: shield laws - законы США, определяющие право журналистов не раскрывать источник информации [Иванова 2004: 135]; legal teeth - законы (Великобритании, стран Евросоюза), регулирующие предвыборную деятельность политических партий и предоставляющие право защиты от «черного пиара» (negative campaigning) со стороны конкурента [Media and Elections: 9]; Lady Bird bill (= Highway beautification Act of 1965) - федеральный закон США, контролирующий размещение рекламы за пределами промышленных и торговых зон [Иванова 2004: 59]; whispering campaign - подспудно проводимая пропаганда [там же: 164]; short-gun interview - краткое интервью, проводимое без предварительного согласования [там же: 135] и др.

Различные образные выражения обладают различным характером номинативности: от глобальной, когда они номинируют обобщенное отношение-представление о предмете (явлении), например, fight fire with fire ('отражать огонь ответным огнем, дать адекватный отпор противнику‘); fair play (‘честная игра’), the end justifies the means (‘цель оправдывает средства’) и др.; до конкретной, когда ФЕ номинирует точные состояния или отношения между предметами. Например, spin doctor/flak catcher/flack (‘лицо, передающее и комментирующее заявление политиков или членов правительства и, как правило, придающее этим заявлениям позитивную окраску’), fat cat (‘крупный бизнесмен, представитель преуспевающей коммерческой организации’), rank and file (‘рядовые представители профессии’; в) ‘рядовые члены организации’; г) ‘простые люди, масса’) и др. Таким образом, профессиональный политический язык можно рассматривать как комплексный инвентарь всех идей, интересов и занятий, привлекающих внимание политиков, которые наряду с лексическими единицами могут быть репрезентированы и ФЕ - образными, переосмысленными средствами, образованными с целью номинации, квалификации и оценки этих идей, интересов и занятий.

Англоязычный терминологический аппарат политической сферы представляет собой динамичное языковое явление, находящееся в стадии активного развития. Рассмотрим основные исторические этапы развития и лингвокультурные аспекты формирования английской общественно-политической терминологии.

Золотым веком американской политической терминологии считается 19 век. В этот период возникло большинство номинаций, актуальных и по сей день. Среди них можно назвать такие, как spoils system, lobbyist, split ticket, party ticket , dyed-in-the-wool, office seeker, dark horse, lame duck, slate, standard-bearer, gag rule, straw vote, party machine, filibuster, slush fund, gubernatorial, junket, bandwagon, landslide, to dodge the issue, to electioneer, to campaign, to gerrymander, to be in cahoots with, to logroll, to stump, to muckrake, to mend fences, to whitewash, to keep the ball rolling [Bryson, Mirrow 1994; Plano 1997.; Safire 1968]. Пути и источники их возникновения неоднозначны. Некоторые термины были заимствованы из других лингвокультур.

Так, термины left, right, center, используемые для описания политических взглядов и настроений фракций, отдельных политиков пришли в американский политический язык приблизительно в 1840 году из Великобритании, куда, в свою очередь, они попали из Франции. Данные термины использовались для обозначения расположения мест депутатов Французского Национального Собрания, где традиционно депутаты с более радикальными политическими взглядами занимали места слева от президента, а представители консервативно настроенного духовенства располагались справа. Из Великобритании были получены термины dark horse (амер.; полит. тёмная лошадка (кандидат на выборную должность, выдвижение которого было неожиданностью) и lame duck (амер.; непереизбранный государственный деятель), которые в лингвокультуре-источнике не имели соотнесенности с политическим дискурсом.

Автором выражения dark horse является Бенжамин Дизраэли, употребивший его в своем романе The Young Duke (1831) в контексте лошадиных скачек в значении «a usually little known contender (as a racehorse) that makes an unexpectedly good showing» [Bryson, Mirrow 1994: 289]. В 1860-е в Америке это выражение стало использоваться в политическом дискурсе в значении «a political candidate unexpectedly nominated usually as a compromise between factions»[Plano 1997: 71]. Термин lame duck пришел в Америку из среды Лондонской биржи, где он использовался в значении “stock market defaulter”. Какое-то время исконное значение сохранялось, однако к середине 19 века термин проник в сферу политики и приобрел значение “an elected official or group continuing to hold political office during the period between the election and the inauguration of a successor; one whose position or term of office will soon end”. Интересно отметить, что номинация вернулась в Великобританию уже в статусе политического термина, но с дополнительной коннотацией “one that is weak or that falls behind in ability or achievement”[там же].

Интересно проследить историю заимствованного термина filibuster (ист. пират, флибустьер; полит. обструкционизм, обструкция, обструкционист). Этимологически этот термин восходит к голландскому vrijbuiter ‘пират’. Слово было заимствовано испанским языком, но не прижилось в нем в своей исконной форме. Известно, что слова, естественные для одного языка, вписывающиеся в его фонетический строй, зачастую оказываются совершенно неудобопроизносимыми и неудобочитаемыми на другом. Так, слово vrijbuiter в процессе адаптации приобрело форму filibuster. Далее, французский язык заимствует новое слово filibuster, а уже из французского языка слово приходит в английский язык. В период с 1585 до 1850-х гг. значение слова проходит долгий путь изменения. Сначала слово используется в своем первоначальном значении “pirate”, постепенно развивается новое значение “an adventurer who engages in a private military action in a foreign country”, и, наконец, попадает в политику, где обретает статус политического термина filibuster со значением “ the process or an instance of obstructing legislation by means of long speeches and other delaying tactics “, который, в свою очередь, образует дериват filibusterer a legislator who engages in such obstruction”[там же].

В 20 веке языковое творчество в сфере политической лексики и фразеологии шло не так интенсивно. К периоду начиная с 1900 г. можно отнести такие номинации как smoke-filled room, grass roots, pork barrel, square deal, new deal, keynote speech, off the record, egghead, brain trust, а также слова, образованные при помощи суффикса –gate (Koreagate, Quakergate, Irangate, Watergate), термин-отоним White House. Рассмотрим историю возникновения некоторых из них.

Номинация pork barrel (амер.,“бочка с салом”; кормушка; “казенный пирог”) восходит к 1800 г. В 19 веке слово pork входит в лексикон политиков в функции сленгового обозначения подозрительного изобилия (любого рода и происхождения). В начале 20 века в процессе дальнейшей фразеологизации значения слова pork за словосочетанием pork barrel закрепляется значение “a bill or project requiring considerable government spending in a locality to the benefit of the legislator's constituents who live there”[там же: 292 ].

Необычна история терминологизации названия White House. Изначально планировалось именовать резиденцию американского Президента The Palace, но по неустановленным причинам (сложно объяснить, например, тот факт, что люди стали называть здание «белым» начиная с 1800 г., т.е. задолго до того, как оно действительно было покрашено былой краской в 1814 г.) закрепилось название White House. И около ста лет потребовалось для того, чтобы название официально вошло в американскую политическую терминологию [там же: 293 ].

Культурный контекст происхождения термина keep the ball rolling “вести длительную широкомасштабную предвыборную агитацию населения” восходит к 1840 г. Во время предвыборной кампании в поддержку кандидата в президенты Уильяма Френсиса Харрисона был придуман оригинальный агитационный ход: по улицам американских городов катили огромный кожаный мяч, на котором был написан лозунг “Keep the ball rolling!” [Bryson 1994: 289]. В состав британской общественно-политической терминологии входят семантические корреляты, находящиеся с данной ФЕ в отношениях синонимии. Это фразеологическое сочетание traveling campaign (букв. «путешествующая кампания») [Media and Elections: 50].

Вторая половина 20 века ознаменована новым всплеском терминотворчества. Нестабильная политическая обстановка на мировой арене, гонка вооружений, начало холодной войны, с одной стороны, и необходимость урегулирования возникающих конфликтов, с другой, привели к возникновению ряда терминов, в основе которых лежат военная и дипломатическая метафоры: guerilla strategy, offensive strategy, defensive strategy, push strategy, pull strategy, strategic withdrawal, search-and-destroy mission, clean bombing, dollar diplomacy, give-and-take policy, good-neighbor policy, kid-glove diplomacy, big-tent policy [Safire 1968]. Немало возникло номинаций и сугубо фразеологического характера. Например, long hot summer означает букв. “долгое жаркое лето”. Эта ФЕ, возникшая в 1966 году во время небывалого подъема борьбы афро-американцев за свои гражданские права, стала употребляться вместо слова riots “волнения, бунты”. ФЕ straw man букв. "соломенное чучело” обозначает в английском языке “мнимую (фиктивную) силу, подставное лицо”. Узко политическое значение термина straw man, однако, следующее: 'подставной кандидат, кандидатура которого выдвигается на выборах, с тем чтобы отвлечь внимание от другого кандидата и тем самым расколоть политическую оппозицию' [там же].

В последнее время в политическом лексиконе США появилось много новых слов и ФЕ, постепенно вытесняющих общепринятую политическую лексику [Гарнов, Иноземцева 2005]. Стремление к новизне, умышленная попытка отдельных политических деятелей США «затемнить» свои мысли (проявление эвфемистических тенденций) и, наконец, сенсационный стиль политических речей отдельных ораторов - все это не может не порождать обилия новообразований в области политической лексики. Например, словосочетание agonizing reappraisal все чаще фигурирует в политическом дискурсе вместо привычного change of mind. ФЕ mover and shaker “сильные мира сего” вытесняет традиционный термин elder statesman для обозначения старейшего, заслуженного государственного деятеля. Whistle stop в значении “краткое выступление кандидата во время стоянки” (например, поезда) используется вместо общеизвестного словосочетания small audience “группа слушателей речи кандидата-оратора” [там же]. Новый термин sleeper вытесняет рассмотренный выше термин dark horse. В прошлом шутливый оборот rubber chicken circuit букв. “поездка, связанная с посещением приемов, на которых подается «резиновый цыпленок»”, заимствованный из американского политического сленга, теперь все чаще встречается уже как литературный вариант вместо термина campaign trail или его синонима speaking tour “поездка (по стране, штату), посвященная произнесению предвыборных речей”; слово fringe или идиома lunatic fringe в политическом языке все чаще употребляется вместо традиционного термина extremists [там же].

Рассмотренные примеры позволяют сделать вывод, что наиболее типичными путями образования общественно-политических терминов являются: переосмысление отдельных слов, устойчивых сочетаний нефразеологического характера, а также фразеологических единиц, не имеющих прототипа в виде переменного словосочетания. Следует особо подчеркнуть роль экстралингвистических факторов в процессе образования политических ФЕ. Своеобразие культурно-исторического развития страны, политических институтов, связанных с избирательными кампаниями, процессом формирования внешней политики и проявлениями политических традиций и общественно-политической практики людей находит отражение в общественно-политической терминологии.
Список использованной литературы

  1. Чудинов, А.П. Политическая лингвистика: учебное пособие. - М.: Флинта: Наука, 2008.

  2. Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. - М.: Прогресс, 1993.

  3. Бабушкин, А.П. Концепты разных типов в лексике и фразеологии и методика их выявления // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. – Воронеж: ВГУ, 2001. – С. 52-57.

  4. Иванова, К.А. Англо-русский и русско-английский словарь по рекламе и PR. – СПб.: Питер, 2004.

  5. Media and Elections. Collection Media. – Council of Europe Publishing, June 1999.

  6. Bryson B., Mirrow W. Made in America. An Informal History of English Language in the United States. By Bill Bryson, William Mirrow and Comp., Inc. – New York, 1994.

  7. Plano, Jack C. An American Political Dictionary. 10-th Edition.– Milton Greenberf, 1997.

  8. Safire, W. The New Language of Politics. N. Y., 1968 // http://www.thefreelibrary.com/Safire%27s+New+Political+Dictionary.-a015368650

  9. Гарнов, К.Д., Иноземцева Н.Г.Англо-русский политический словарь. «Руссо», 2005, ABBYY Software



Д.В. Козловский

СГУ им. Н.Г. Чернышевского
КОГНИТИВНОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ КАТЕГОРИИ «ЭВИДЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ» В СОВРЕМЕННОМ ХУДОЖЕСТВЕННОМ ДИСКУРСЕ

Одной из ведущих тенденций лингвистики на рубеже XX-XXI веков является тенден­ция к интегративности, а одним из ведущих направ­лений лингвистики становится антропоцентрический подход в изучении языка. Приобретение языковых знаний рассматривается как прояв­ление общей проблемы познания, а также получения знаний об окружающей действительности. Дисциплины, изучающие основы человеческого мышления, объединяются в единое научное направление, получившее название "когнитивистика". Речь идет о синтезе наук, порождающем новую дисциплинарную область, выступающую в статусе метанауки [Завьялова 2010: 22]. ВследствиЕ "когнитивного поворота", человек вовлекается в анализ языковых явлений и становится точкой отсчета, определяющей перспективы и конечные цели исследования.

Антропоцентрический подход обуславливает специфи­ческий ракурс научного исследования [Кубрякова 1995: 212]. Смещение акцентов лингвистических исследований делает необходимым обращение к методикам дискурсивного анализа и оказывается тесно связанным с проблемами моделирования дискурсов как целостных социально-ориентированных сфер комму­никативного действия. С понятиями дискурса как "связного текста в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами", и как "речи, погруженной в жизнь", тесным образом связан дискурсивный подход в изучении языка. Дискурсивный подход исследует модели­рование процесса коммуникативного взаимодействия и выявляет, какие модели и каким образом оказывают влияние на процесс коммуникации [Арутюнова 1990:136]. При репродуцировании того или иного высказывания говорящий может, по­мимо основной информации, составляющей содержание высказывания, включать в со­став сообщения дополнительные сведения об источниках, а также давать интерпретацию полученной информации. Лингвисты выделяют в языке целый ряд модусных, или оценочных категорий, обеспечивающих возможности различной интерпретации субъектом коммуникации концептуального содержания высказывания и формирования на его основе отдельных смыслов. К числу таких категорий можно отнести категорию "эвиденциональность", значения которой маркируют тип источника получения информации говорящим [Плунгян 2000: 321].

Настоящее исследование посвящено когнитивному моделированию категории "эвиденциональность" в английском художественном дискурсе. В качестве материала практического исследования была выбрана электронная версия книги Д.Р. Толкиена "Хоббит". Для поиска примеров использован метод сплошной выборки.

Впервые термин "эвиденциональность" вводится в научный обиход Ф.Боасом, хотя широкое распространение он получает после работы Р.О.Якобсона. Следуя его идеям, "эвиденциональность" представляет собой глагольную категорию, учитывающую три факта: сообщае­мый факт, факт сообщения и передаваемость факта сообщения, иными словами, указа­ние на источник сведений о сообщаемом факте [Якобсон 1972:101]. Для названия данной категории используются и другие обозначения – например, понятие "косвенная засвидетельствованность" или понятие "авторизация" у М.В. Всеволодовой [Всеволодова 2000: 302-305]. Эти же смыслы принято включать в поле эвиденциональных значений, к которым, помимо маркирования способа перцептивного восприятия информации, относится также характеристика информации как полученной на основе каких-либо визуальных свидетельств, выведенной логически или полученной «из вторых рук». В то же время, "эвиденциональность" является малоизученной категорией, вследствие чего различные учёные понимают её по-разному.

Согласно классификации грамматических категорий и их системно-коммуникативной иерархии в концепции И.В. Недялкова, эвиденциональность относится к сфере психосеман­тики, выражая оценочность через имя существительное, эвиденци­ональность и модальность - через глагол [Недялков 2000:61]. С.И.Буркова полагает, что, фор­мы эвиденциональности не имеют отношения к оценке говорящим ис­тинности пропозиции. По мнению автора, эвиденциональные формы характеризуют лишь один из параметров ситуации, обозначенной пропозицией – источник информации [Буркова 2004:353]. Согласно другим точкам зрения, эвиденциональность занимается исследованием значений экс­плицитного указания на источник сведений говорящего относительно сообщаемой им ситуации [Козинцева 2000:321].

Особый интерес для настоящего исследования представляет связь категорий "эвиденциональность" и "эпистемическая модальность". Мнения лингвистов по данному вопросу расходятся. В.А.Плунгян счи­тает, что «у лингвистов нет оснований ни объявлять эвиденциональность простой разно­видностью эпистемической модальности», «ни трактовать эвиденциональность и эпистемическую модальность как ничем не связанные категории» [Плунгян 2000:325].

Многие лингвисты, однако, прослеживают связь между этими двумя категориями. Принадлежность эвиденциональных маркеров к особому типу эпистемической модальности была доказана в работах Ф.Р. Палмера. Основанием для такого объединения явились два фактора. Первый из них базируется на том, что эвиденциональность развивалась из эпистемической модальности. Вторым фактором служит утверждение о том, что маркеры эвиденциональности, как и эпистемические модальные элементы, не всегда представляют собой истинную информацию о событии [Palmer 1986].

Некоторые черты эпистемической модальности также указывают на близость данных категорий. А.А. Леонтьев рассматривает эпистемическую модальность как модальное отношение субъекта ситуации - темы к ее денотативному содержанию – реме. При такой трактовке, любое высказывание является не просто отражением действительности, а прежде всего формой реализации коммуникативной деятельности говорящего. Говорящий выражает свое мнение о действительности ситуации, а также уверенность/неуверенность в достоверности сообщаемого. Уверенность субъекта в своем высказывании может быть представлена в виде шкалы центр которой будет представлять «простая достоверность», характеризующаяся отсутствием всякого показателя достоверности. В левой части шкалы находятся показатели проблематической достоверности типа «возможно», «вероятно», а справа - показатели категорической достоверности типа «конечно», «действительно» [Леонтьев 1979]. Эпистемическая модальность даёт конфиденциальную оценку высказывания говорящего, которая может быть высокой, заниженной или низкой. Эпистемическая модальность выражает «оценку адекватности этого отражения, которая дается субъектом мысли, т.е. указывает на степень достоверности содержания предложения с его точки зрения» [Панфилов 1977: 42]. Именно в этом свойстве эпистемической модальности заложена связь с эвиденциональностью.

Смешение значений эвиденциональности и эпистемической модальности также связано с тем, что коммуникативный обмен, который неизбежно происходит при общении, осуществляется путем взаимодействия субъекта и объекта коммуникации, которые обладают рядом характеристик, например, физическими, психологическими, социальными, интеллектуальными и речемыслительными. Участники коммуникативного акта ставят перед собой те или иные цели и используют различные коммуникативные средства для их достижения [Тарасова 1992: 11].

Проявление модальных показателей в эвиденциональных структурах является следствием усложнения категории «эвиденциональность» в семантическом и структурном плане. Таким образом источник информации получает более подробное описание, всё чаще эвиденциональные конструкции приобретают значение оценочности и эпистемической модальности.

Несмотря на то, что категория «эвиденциональность» обладает большим количеством лексических и грамматических маркеров, в некоторых случаях она может выступать лишь в качестве модального фона предложения,Ю не являясь его составным компонентом. Существует мнение, что эпистемическая модальность, в свою очередь, входит в состав категории «эвиденциональность», являясь одним из компонентов лексических, грамматических и синтаксических средств реализации данной категории в современном английском языке. Говорящий выражает своё отношение к происходящему или описываемому событию с помощью эпистемической модальности. Данная модальность может характеризовать лишь часть высказывания или всё предложение полностью [Храковский 2007]. Всё это способствует смешению категории «эпистемическая модальность» и категории «эвиденциональность».

Таким образом, близость категорий "эвиденциональность" и "эпистемическая модальность" представляется очевидной. Можно проследить тесную связь: эпистемическая модальность – это выраженная говорящим неполная степень достоверности его информации, а эвиденциональность маркирует источники информации, на которых говорящий основывает свое высказывание. Оба значения выражаются нерасчлененно в одном показателе, однако эвиденциональность сама по себе не означает недостоверности. Рассматривая эвиденциональное высказывание, для правильной интерпретации необходимо взглянуть на сообщаемую информацию с точки зрения её оценки говорящим. Следовательно, категория "эпистемическая модальность" тесно сопряжена с категорией "эвиденциональность".

Семантическая структура эвиденционального высказывания может быть рассмотрена по аналогии с определением эпистемической модальности, данным А.А. Леонтьевым. Эвиденциональность соотносится с понятием модуса, при противопоставлении модуса диктуму. Как известно, в современной лингвистике, вслед за Ш. Балли, под диктумом обычно понимается обозначение некоего события реальной или фиктивной действительности в виде элементарной ситуации. Иными словами, диктум - это собственно пропозиция высказывания в узком смысле, его основной номинативный субстрат [Шмелёва 1988: 27]. Информация, составляющая категорию эвиденциональности, относится к модусной части высказывания [Храковский 2007: 603]. Модус, или пропозициональная установка высказывания, отражает то или иное субъективное отношение к содержанию, передаваемому пропозицией (диктумом). Иначе говоря, о категории эвиденциональности речь может идти только в том случае, если имеет место сочетание “модус - диктум”.

Из вышесказанного делаем вывод, что эвиденциональность представляет собой квалификативную модусную категорию, маркирующую источник информации, а также участвующую в соотнесении высказываемого с действительностью через фиксацию позиции говорящего (оценку) и квалификацию им своей точки зрения (интерпретацию). Маркировку источника информации, оценку события и его интерпретацию говорящим мы объединяем в понятие "эвиденциональная интерпретация". Таким образом, эвиденциональное высказывание характеризуется соотношением эвиденциональной интерпретации события говорящим и самого события. Графически такая эвиденциональная конструкция может быть изображена как S+Ei/Ed, где S - говорящий (субъект коммуникации), Ei - эвиденциональная интерпретация события, а Ed - описываемое событие. Ei - может выражаться при помощи вводных модальных слов и групп смысловых глаголов. В результате проведенного анализа нами были выделены следующие когнитивные модели реализации категории эвиденциональность в современном английском художественном дискурсе:

1. Модель "Явное указание" (Explicit indication model (EI-model). Данная модель используется говорящим для указания на какое-либо событие, либо для описания какого-либо события. Модусная часть предложения может быть представлена следующими глаголами (EI-verbs), например: to tell, to declare, to an­nounce, to report, to inform, to remark, to say. Глаголы данной модели наиболее нейтральны по эмоциональной и смысловой нагрузке. Графически данная модель будет иметь вид: S+EI-verb/Ed. Приведем пример:

Bilbo wished he had never heard them, or at least that he could feel quite certain that the dwarves now were absolutely honest when they declared that they had never thought at all about what would happen after the treasure had been won.

2. Модель "Неявное указание" (Implicit indication model (II-model)). Говорящий использует данную модель при указании и описании какого-либо происшествия. К данной модели относятся следующие глаголы (II-verbs): to rumour, to intimate, to hint, to imply, to mention, to mutter. Событие, описываемое при помощи эвиденциональных конструкций с глаголами данного типа, обычно носит частный характер и не получает широкой огласки. Соответственно, графически модель будет иметь следующий вид: S+II-verb/Ed, например:

Some of the younger dwarves were moved in their hearts, too, and they muttered that they wished things had fallen out otherwise and that they might welcome such folk as friends; but Thorin scowled.

3. Модель "Усиление значимости высказывания" (Meaning intensification model (MI-model)).

При использовании данной модели, говорящий подчёркивает важность описываемого события. Наиболее часто употребляемыми говорящим глаголами (MI-verbs) являются: to point out, to stress, to emphasize, to claim. Графически модель выглядит следующим образом: S+MI-verb/Ed. В качестве примера, приведем следующее предложение:

So Bilbo told them all he could remember, and he confessed that he had a nasty feeling that the dragon guessed too much from his riddles added to the camps and the ponies.

4. Модель "Выражение мнения" (Opinion expression model (OE-model)).

Говорящий прибегает к данной модели, чтобы выразить свою точку зрения на ситуацию или событие. Данные глаголы (OE-verbs) используются для выражения мнения субъекта: to consider, to believe, to confess, to accept. OE-модель может быть представлена следующим образом: S+OE-verb/Ed. Приведем пример:

That Somebody made the steps on the great rock-the Carrock I believe he calls it.

5. Модель "Мыслительная деятельность" (Comprehension expression model (CE-model)).

Данная модель широко употребима при отражении мыслительной деятельности говорящего. Могут быть использованы следующие глаголы (CE-verbs): to estimate, to think, to reflect, to interpret, to contemplate. Модель в таком случае будет иметь вид: S+CE-verb/Ed. Примером может служить следующее предложение:

So it was that Bard’s messengers found him now marching with many spearmen and bowmen; and crows were gathered thick, above him, for they thought that war was awakening again, such as had not been in those parts for a long age.

6. Модель "Уверенность в знании" (Self-knowledge expression model (SKE-model)).

Говорящий абосолютно уверен в знании ситуации, либо обладает очевидными доказательствами произошедшего события. При интерпретации модусной части высказывания могут быть использованы следующие глаголы (SKE-verbs), имеющие значение уверенности: to conclude, to acknowledge, to recognize, to know, to understand, to learn. Полученная модель, таким образом, будет иметь вид: S+SKE-verb/Ed. Приведём пример:

In this way they learned that the Elvenking had turned aside to the Lake, and they still had a breathing space.

7. Модель "Сомнение" (Doubt expression model (DE-model)).

Особенностью данной модели является отсутствие уверенности говорящего в истинности передаваемого им утверждения или его источника. Типичными глаголами (DE-verbs) модусной части эвиденционального предложения являются: to doubt, to suppose, to admit, to concede, to presume, to assume. Графически модель имеет вид: S+DE-verb/Ed. Приведем пример:

That does not prove it,” said Balin, “though I don’t doubt you are right".

8. Модель "Предчувствие" (Presentiment expression model (PE-model)).

Говорящий пытается предугадать результат события, используя данную модель. Для этой цели лучше всего подходят глаголы (PE-model): to anticipate, to expect, to suspect, to plan, to predict. Графическим отображением данной модели является следующая структура: S+PE-verb/Ed. Примерами могут служить следующие предложения:

Anyway I expect it is safe for the moment.

9. Модель "Умственное восприятие" (Mental perception model (MP-model)).

Используя данную модель, говорящий рассуждает о событии, основываясь на воспоминаниях, а также собственном опыте. В модусной части эвиденционального предложения могут быть использованы глаголы (MP-verbs): to learn, to forget, to recall, to remember. Графически модель выглядит следующим образом: S+MP-verb/Ed. В качестве примера используем следующее предложение:

You remember Bilbo falling like a log into sleep, as he stepped into a circle of light?

10. Модель «Чувственное восприятие» (Sense perception model (SP-model)).

В данной модели при описании ситуации в качестве источника используется информация, полученная при помощи органов чувств. Следующие глаголы (SP-verbs) используются при эвиденциональной интерпретации: to hear, to notice, to feel, to see. Sp-модель имеет следующий вид: S+SP-verb/Ed. Приведем пример:

If Balin noticed that Mr. Baggins’ waistcoat was more extensive (and had real gold buttons), Bilbo also noticed that Balm’s beard was several inches longer, and his jewelled belt was of great magnificence. 

Из вышесказанного сделаем вывод, что рассматривая категорию "эвиденциональность" как модусную квалификативную категорию в контексте современного художественнного английского дискурса можно говорить о существовании следующих когнитивных моделей выражения данной категории: модель "Указание на событие", модель "Усиление значимости", Модель "Выражение мнения", модель "Мыслительная деятельность", модель "Уверенность в знании”, модель "Сомнение", модель "Предчувствие", модель "Умственное восприятие", а также модель "Чувственное восприятие". Перечисленные модели несут значение эвиденциональной интерпретации. Немаловажным условием для определения групповой принадлежности того или иного глагола является использование контекста.
Список использованной литературы

  1. Арутюнова, Н.Д. Дискурс [Текст] / Н.Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева – М. : Сов. Энциклопедия, 1990.

  2. Буркова, С. И. Эвиденциальность и эпистемическая модальность в ненецком языке [Текст] / С.И. Буркова // Исследования по теории грамматики - Ирреалис и Ирреальность. М.: Гнозис, 2004.

  3. Всеволодова, М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса [Текст] / М.В. Всеволодова. - М.: Издательство Московского университета, 2000.

  4. Завьялова, М.П. Когнитология как метанаука в структуре когнитивистики [Текст] / М.П. Завьялова // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. - Томск: Издательство Томского гос. университета, 2010. - №2 (10).

  5. Козинцева, Н.А. К вопросу о категории засвидетельствованности в русском языке: Косвен­ный источник информации [Текст] / Н.А. Козинцева // Проблемы функциональной грамматики. Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. - СПб: Наука, 2000.

  6. Кубрякова, Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмаль-ного анализа) [Текст] / Е.С. Кубрякова // Язык и наука конца 20 века / под ред. Ю.С. Степанова. - М., 1995.

  7. Леонтьев А.А. Высказывание как предмет лингвистики, психолингвистики и теории коммуникации [Текст] / А.А. Леонтьев // Синтаксис текста / Отв. ред. Г.А. Золотова. - М.: Наука, 1979..

  8. Недялков, И.В. Проблемы классификации и иерархии грамматических категорий [Текст] / И.В. Недялков // Язык и речевая деятельность. Т.З. - 4.1. -СПбГУ, 2000.

  9. Панфилов, В.З. Категория модальности и её роль в конструировании структуры предложения и суждения [Текст] / В.З. Панфилов // Вопросы языкознания. - 1977. - №4.

  10. Плунгян, В. А. Общая морфология [Текст] / В.А. Плунгян. - М., 2000.

  11. Тарасова, И.П. Смысл предложения – высказывания и коммуникация [Текст]: автореф. дис. … д-ра филол. наук / И.П. Тарасова. – М., 1992.

  12. Храковский, В.С. Эвиденциальность, эпистемическая модальность, адмиративность [Текст] / В.С. Храковский // Эвиденциальность в языках Европы и Азии. - СПб.: Наука, 2007.

  13. Шмелева, Т.В. Семантический синтаксис [Текст] / Т.В. Шмелёва. - Красноярск: КГУ, 1988.

  14. Якобсон, Р.О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол [Текст] / Р.О. Якобсон // Принципы типологи­ческого анализа языков различного строя. - М.: Наука, 1972.

  15. Palmer, F.R. Mood and modality [Text] / F.R. Palmer. – Cambridge: Cambridge University, 1986.



Е.В. Кузнецова

Институт филологии и журналистики
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   33

Похожие:

Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации iconИмени н. Г. Чернышевского
Материалы докладов Международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации»

Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации iconИмени н. Г. Чернышевского
Материалы докладов III международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации»

Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации iconИмени н. Г. Чернышевского
Материалы докладов III международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации»

Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации iconМетодические рекомендации по написанию и оформлению Ростов-на-Дону 2016
Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации от 27 октября 2014 г. (протокол №2) и предназначены для магистрантов...

Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации iconАнализа государственной итоговой аттестации выпускников 9,11 классов...
Икт), биология, география, иностранные языки (английский, немецкий, французский и испанский языки), литература

Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации iconПеревода
СПб.: Лениздат; Издательство "Союз". 2002. 320 с. (Изучаем иностранные языки)

Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации iconАктуальные проблемы развития речи и межкультурной коммуникации
Автономная некоммерческая организация высшего профессионального образования «Международный гуманитарно-лингвистический институт»

Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации iconПрограмма п. 1 производственной практики по направлению подготовки (специальности)
Рассмотрена и рекомендована для использования в учебном процессе кафедрой лингвистики и межкультурной коммуникации

Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации iconБакалавра Научный канд филол наук, ст преп. Фомичева А. В. Рецензент: асс. Никифорова Т. Б
Теоретические основы изучения стереотипов в межкультурной коммуникации

Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации iconУчебно-методическое пособие для студентов направления «Сервис»
Составители: заведующая кафедрой иностранных языков и межкультурной коммуникации, доцент Калугина Е. Н

Вы можете разместить ссылку на наш сайт:


Все бланки и формы на filling-form.ru




При копировании материала укажите ссылку © 2019
контакты
filling-form.ru

Поиск