Издание осуществлено в рамках программы ^Пушкин - при поддержке Министерства иностранных дел Франции и Посольства Франции в России Перевод с французского

собственность 3. Третья сценическая площадка ведущего игры 2. Вторую сценическую площадку занимают котерапевты Группа — это вместилище, «символическая матка, первичное материнское лоно, позволяющее фантазматической креатив­ной активности отыскать ресурсы развития, самоактуализации и деятельности», писал А. Грин в своей книге о Гамлете. Коте­рапевты создают потенциальное пространство игры, в котором может развернуться как символическая, так и фантазматичес-кая активность субъекта. Это податливые, уступчивые объек­ты, из которых можно лепить (М. Мильнер, Р. РуссиЙон), они открыты для новых возможностей символизации. Это зеркаль­ные объекты, исследователи неопознанной идентичности субъ­екта, его идентификационная опора. Котерапевты привносят в игру свою собственную психическую активность, свою способ­ность к репрезентациям через анализ собственного опыта и контрпереноса. Они реализуют в игре свою способность к ме­тафорической эмпатии и способность быть включенным в дей­ствие. Иначе говоря, способность через контакт с собственным телом находить доступ к новым возможностям репрезентации. Их способность к интерпретациям в игре и через игру являет­ся базовым элементом психодраматического процесса, Драматическая игра сама использует все формы двойной проекции, которые предъявляет нам субъект (А. Грин). Резкий переход к отрицанию и регресс на уровень телесных реакций — такое направление развития судьбы влечений Фрейд противо­поставил работе вытеснения и сублимации. В кадре игры при­дается большое значение вышеописанным процессам. Ролевая инверсия, дублирование, возвращение через отзеркаливание дают возможность пациенту раскрыться и увидеть себя через игру других. Эти действия попадают «в сердце процесса». «Что видит пациент в роли, которую разыгрывает котерапевт? Он Хранитель кадра осуществляет в процессе игры пристальное наблюдение и привносит скорее новые ассоциативные импуль­сы, чем интерпретации. Его работа направлена на развитие со­держания и связей в психическом пространстве пациента. Винникотт писал: «Игра уже сама по себе является терапи­ей». Известна формула: «Индивидуальная психоаналитичес­кая психодрама осуществляется там, где две манеры игры стал­киваются во взаимодействии — манера пациента и манера терапевта». Можно также шутливо добавить: «Чем занимают­ся на психодраме? Несколько человек вместе играют. В резуль­тате там, где психическая игра была невозможна, благодаря работе терапевтов произошел переход пациента из состояния, в котором он не способен играть, в состояние, в котором он способен это делать». Я попытаюсь проиллюстрировать эти явления на следую­щем примере. Я благодарю Эрика Курилле и Анну-Андре Рей, моих котерапевтов, актеров за их участие в этом сеансе, за по­мощь, за мою супервизию. Это одно из преимуществ психодра­мы — иметь возможность работать совместно и создавать смысл, который учитывает и психическую активность, и эмо­циональное слушание остальных. Клиническая иллюстрация Александр Александр был воспитан в семье, которую сейчас называют лесбийской парой. Его мать обнаружила свою гомосексуаль­ность, когда она была еще замужем и ждала ребенка (Александ­ра). Уже тогда она вступила в связь со своей подругой, и они организовали совместную жизнь. В период беременности она испытывала дефицит в поддержке. В ходе консультации с Сер­жем Лебовиси она упоминает в присугствии 13-летнего сына о 541 желании смерти, которое она испытывала в отношении него в период беременности. Она жалуется на то, что сын в утробе бил ее ногами по матке. Рассказывает о желании собственной смер­ти, Александр слушает ее рассказ спокойно, «но не без эмоций» (можно прочитать очень краткий отчет об этой консультации в книге Сержа Лебовиси «Питание, мать и психоаналитик»). В хо­де консультации С. Лебовиси показывает Александру и его ма­тери, что «их обоих устраивало, что сын позволял своей матери таким образом выражать ее ненависть к мужчинам». Эта интерпретация была отмечена Александром, и в даль­нейшем он часто говорил во время психодраматического лече­ния, что его мать была воспитана в «ненависти к мужчинам» своей собственной матерью. В ходе лечения Александр не раз вспоминает об этой кон­сультации, которая осталась для него значимым воспоминани­ем. Он добавляет, что Серж Лебовиси дал ему возможность по­нять, что мать, говоря о своей ненависти, транслировала ему послание любви. Подростковый период Александра сопровождается состоя­ниями ажитации и жестокости. На некоторое время он был госпитализирован в больницу Сальпетриер из-за приступов агрессии по отношению к матери, в дальнейшем переведен в Институт психотерапии Нефмутье. Александр прерывает уче­бу Он не может концентрировать внимание, так как находится в состоянии гипомании. Он не может концентрироваться ни на какой работе, он не может посещать ни один кружок, он полу­чает в конце концов статус умственно отсталого, несмотря на то что он умен и производит впечатление человека, способно­го к работе. Пособие Которепа по инвалидности позволяет ему быть относительно независимым, а также заниматься выполне­нием несложной работы. На сегодняшний день ему 34 года, его род занятий — сопровождение пожилых дам в поездках. Он отличный игрок в бридж, его очень ценят клубные дамы тре­тьего возраста. В прошлом все попытки проведения индивидуальной психо­терапии терпят неудачу. Пятнадцать лет тому назад Серж Лебо­виси направляет его к нам с рекомендацией — индивидуальная психоаналитическая психодрама. Александр посещает на протя- жении семи лет психодраму в больнице Авиценны, затем после перерыва, длившегося несколько лет, он почти два года тому назад возвращается к психодраме уже в Ля Сальпетриер. Это очень привлекательный, полный юмора молодой чело­век, его участие в группе и игра отличаются непринужденнос­тью. На протяжении многих лет он страдал гипоманией, кото­рую мы наблюдали как скачку идей и невозможность быть в контексте игры более пяти минут. Он останавливал сцену, цеп­лялся к ведущему игры, говоря: «Снято, снято, снято», как если бы он снимал фильм. Он ощущал, что его преследуют оговор­ки. Он тревожился, так как подозревал в этих оговорках воз­можные проявления гомосексуализма, которого он опасался. Александр стыдился гомосексуализма своей матери и всегда скрывал его от своих товарищей. Он никогда не называл свою мать «матерью» или «мамой». Он называл ее только по имени. Подругу матери он называл «ее тетя», когда вынужден был о ней упоминать. Отец Александра женился повторно, у него есть другие дети. Он находится в прекрасных отношениях со своим сыном, которого он поддерживает. Они часто видятся. В возрасте 20 лет Александр знакомится с молодой девуш­кой-токсикоманкой, она беременеет от него и рожает девочку. Родители Александра, в полной зависимости от которых он находится, делают все, чтобы он не увидел своего ребенка. Но­ворожденная девочка попадает в приемную семью, так как ее мать, будучи глубокой токсикоманкой, не способна о ней забо­титься. В результате множества краткосрочных связей она ро­жает других детей. Впоследствии Александр начинает искать свою дочь и не успокаивается, пока ее не находит. Он настаивает на проведе­нии процедуры подтверждения отцовства. Он занимается этой длительной процедурой, сам оплачивая услуги адвоката. После генетического исследования его признают отцом, ему присва­иваются родительские права. Александр выдержал эту битву самостоятельно во время перерыва в занятиях психодрамой. Частичную поддержку он получил от отца и матери, которых неожиданно обрадовала перспектива стать дедушкой и бабушкой. Мы встретились с Александром через несколько лет, почти два года тому назад в 543 Ля Сальпетриер. Теперь он может общаться со своей дочерью, узнать ее поближе. Он очарован почти незнакомой 12-летней девочкой. Он сам просит нас продолжить занятия психодра­мой. Он сразу нам сообщает, что стал любовником 52-летней женщины. Это возраст его матери. Один из последних сеансов Сеанс 29.06.2004 Александр нам рассказывает, что его мать хочет забрать его дочь Эмелин из приемной семьи, с которой она живет в дерев­не, чтобы дать ей хорошее образование в Париже. Александр озадачен. С одной стороны, он думает, что так лучше для обра­зования девочки, но, с другой стороны, он понимает, что его дочери будет сложно покинуть приемную семью, в которой ей хорошо жилось на протяжении двенадцати лет. Кроме того, он себя чувствует обездвиженным активностью своей матери, ли­шенным права брать на себя ответственность. Он вспоминает, как он гордился, когда судья признал его отцовские права, когда он смог наконец самоутвердиться. Как сильно билось его сердце в тот момент. Для него это было очень символично — стать отцом своей дочери. Ж. Ф. Рабэн, ведущий игры: Я его спрашиваю, что он хочет сыграть. Александр предлагает сцену, в которой перед судьей по семей­ным делам предстанут отец и мать его дочери, каждый сопровож­даемый адвокатом. Судьей по семейным делам будет он сам. Играют сцену: Котерапевт, играющая мать маленькой девочки (Хлоя), упрекает котерапевта (Эрика), играющего отца, в том, что он хочет забрать ребенка из приемной семьи. «Отец» обвиняет «мать», что она не интересуется жизнью дочери и ведет распу­щенную жизнь (в этом Александр обвиняет ее и в реальной жизни). Александр-судья пытается смягчить обвинения с обе­их сторон. Мать маленькой девочки (Хлоя) обвиняет отца (Эрика) в том, что он гуляет только с «пожилыми женщинами» (намек на последнюю 52-летнюю пассию Александра, ровесни­цу его матери). «Это сильный ход»,— отмечает Александр, об- ращаясь к ведущему (Ж. Ф. Рабэну). Он так часто делает, ког­да теряет самообладание. «Отец» (Эрик) предлагает судье (Александру) передать право на материнство Эмелины матери Александра. Александр энергично отказывается от этого пред­ложения: «Нет, не может быть и речи, чтобы родительские пра­ва принадлежали матери»-. Слово мать приобретает тут двой­ственный, загадочный смысл. О какой из матерей он говорит? Скорее всего, Александр говорит о своей собственной матери, а не о матери Эмелины. Это остается невыясненным и опреде­ляет продолжение сеанса. Ведущий понимает значительные трудности пациента и прерывает игру. Перерыв должен послужить возникновению нового ассоциативного уровня. Александр объясняет свою по­зицию ведущему следующим образом: «Не может быть и речи о передаче родительских прав моей собственной матери, пото­му что это будет означать уничтожение моего авторитета отца. Я гордился, что играю роль того, кто определяет, кому принад­лежит родительское право, а не роль отца». Ж. Ф. Рабэн: В ходе дальнейшей дискуссии, намереваясь упомянуть о приемной семье Эмелины, о которой ни слова пока не говори­лось, я допускаю ошибку, которая относится к оговоркам. Я го­ворю о приемных родителях, а не о «семье, оказавшей прием»-. (Во Франции существуют два вида приемных семей — с полу­чением и без получения родительских прав. В случае Эмели­ны приемная семья родительских прав не получала.) Я отме­чаю эту оговорку, я ее подчеркиваю, сидя лицом к Александру, как бы спрашивая себя повышенным голосом: «Что меня заста­вило сделать эту ошибку?» Это классическая техника, когда я анализирую мой контрперенос. Почему? Потому что процесс мышления аналитика запускается процессом мышления паци­ента. (Например, химера у М. де Мюзана определяется как игра двух бессознательных переплетений.) В этом случае сложной задачей для аналитика является необходимость вновь отразить (как в зеркале) неоднозначность мышления пациента. Более того, я возвращаю пациенту то, что является нашим совмест­ным результатом. Итак, я исследую ошибку, которая позволяет сбить меня с толку. Вначале Александр не очень интересуется 545 тем, что для него является лишь просто оговоркой. Затем нео­жиданно он оказывается пораженным открытием, которое он воспринимает как совершенную новость\ Он говорит: «Это так необычно. Как я раньше не понимал!» Он отмечает, что он ду­мал только о своей матери, его матери, тогда как речь шла о матери Эмелин. Он тогда в игре ничего не понял из всего этого обсуждения вокруг матери, которая для него могла быть толь­ко его собственной матерью! Он поражен этим открытием: его мать для него является также матерью его дочери Эмелин. Эмелин рождена в инцесте, как ребенок Эдипа и Иокасты. «Дитя инцеста» — такое название дал Андре Грин своей книге о белом психозе. Сеанс 15.03.2005 (в присутствии Виктории Потаповой) Александр замечает присутствие нового человека в группе. Я ему говорю, что это доктор Виктория Потапова, русский пси­хиатр из Москвы. Сегодня она приехала, чтобы ассистировать на психодраматическом сеансе. Присутствие иностранного врача очень заинтересовало Александра. Он напоминает, что его де­душка по отцовской линии, имя которого он носит, был настоя­щим русским, он приехал во Францию в 1917 г. Он чувствует себя немного русским. (Ситуация приобретает дополнительную значимость, так как Александр ищет возможность опереться на семейные традиции отцовства, ведь он долгое время добивался права быть признанным законным отцом своей дочери.) Александр делится своими переживаниями. Судья, который занимается делами детей, собирается скоро вынести постанов­ление по делу его 13-летней дочери Эмелин: отправить ли ее жить к бабушке, матери Александра, или оставить в провинции в приемной семье, где она живет с 2-х лет. Он сам не может при­нять дочь, потому что, по его словам, «живет в очень стесненных условиях». Здесь мы имеем дело с явной рационализацией. Ак­туальный вопрос — это вопрос о месте жительства его дочери. Но за ним прячется мысль о его собственном месте в семейном пространстве, как в актуальном, так и в межпоколенческом. Итак, почему его дочь не поедет жить к нему или к своему родному дедушке, отцу Александра,— спросил он себя в пер­вый раз. Ж. Ф. Рабэн: Я предположил, что он играет эту растерян­ность перед судьей для того, чтобы актуализировать внутрен­ние переживания. Александр предлагает сценку, в которой все предстают перед судьей: он сам, его отец и даже его дед по отцовской линии — Литвак, прадед Эмелин. «Русский»,— добавляет он. Ж. Ф. Рабэн: «Хорошо, очень хорошо. Кто будет играть русского дедушку?» Александр: «Я сам. Я собираюсь играть трех отцов»,— и добавляет: «Самого себя, своего отца и потом деда». Изображая русского дедушку, он начинает говорить низким шаляпинским басом с сильным славянским акцентом: «Прадедушка счастлив познакомиться со своей правнучкой. Он ей рассказывает всю свою историю. Он бежал из России в 1917 г. Он обосновался во Франции. Говорит ли она по-русски? Нет! Итак, почему ему ничего не сообщили о ней! Никто!» — попрекает он своего сына и внука, поворачиваясь к ним. Тут Александр (играя роль дедушки) допускает оговорку. Он говорит, что когда он был ребенком, он жил в городе «сзаг». Но он ошибается и говорит: «В городе "Star!"» Оговорка уди­вила его: «зЪаг» вместо «сзаг». Он называет оговорки прорывом духа бессознательного. Это его обычное выражение. Он ассо­циирует: «Да, он приблизился к звезде. Звезда — это Лебови-си, звезда психоанализа!» (Александр всегда ставил Лебовиси в положение отца, предка, фаллоса.) Когда я ему проинтерпре­тировал, что он удачно рассуждает, он сказал: «А, да, это бла­годаря Лебовиси!» Итак, оба, С. Лебовиси и его дед, умерли и прославлены. Имаго или фигура Командора из «Дона Жуана». В последовавшей за сессией дискуссии Виктория Потапо­ва обратила наше внимание на то, что в русском языке слова «сзаг» и «зг.аг» одинаково напоминают русское слово «старец», что означает по-русски «прародитель». Впоследствии роли поменялись (как обычно происходит в психодраматическом сеансе). Изменилось место объекта пред­ставления или фантазма, который занял все пространство в воображаемой сцене, похожей на сон (пример: работа Фрейда «Ребенка бьют»). Осуществился процесс двойного проециро­вания (на другого, затем на собственное тело), которое, по А. 547 Грину, создает субъект. Александр пожелал играть отца Эмелин для того, чтобы «получить обратно» свою дочь. Я сказал ему, что он хочет также восстановить свое место отца. Комментарии Восстановление «своего места отца» было для Александра самой большой проблемой последних лет. Он твердо настаивал на своем, сам платил адвокату, проходил генетический тест для того, чтобы доказать, что он на самом деле является настоящим отцом Эмелин, своей дочери. Наконец судья признал его роди­тельские права и узаконил его отцовство. Для Александра не существует понятных, хорошо сформи­рованных или символичных первичных сцен. Он долгое время верил, что рожден от гомосексуальной лесбийской пары, состо­ящей из его матери и ее подруги, пары, от которой он подхва­тил вирус гомосексуализма, как подхватывают вирус СПИДа. У истоков таких фантазмов или отреагирования всегда нахо­дится инцест. Сейчас он живет с женщиной, которая старше его на двадцать лет. Она в возрасте его матери, и у нее есть сын, его ровесник. Он отрицает свою привязанность к этой женщине. Несмотря на это, они вместе уже три года. Заключение Я хотел продемонстрировать специфику проявления процесса символизации, характерного для индивидуальной психоанали­тической психодрамы. Благодаря общему вкладу психической работы различных участников игры, благодаря отражению в игре их умственной активности пациент Александр мог жить в сеансе, приобретая опыт удивительного понимания, опыт, ко­торый сопровождал процесс восстановления того, что было расщеплено. Коллективная работа команды индивидуальной психо­аналитической психодрамы с ее тремя ролевыми позициями, тремя объединенными во взаимодействии психическими сценическими площадками находится в сердце функциони­рования символизации. Таким образом, индивидуальная психоаналитическая психодрама становится местом истин- ной аналитической работы. Конечно, психодраматический процесс отличается от классического курса лечения, так как он имеет другой внешний кадр. Зато внутренний кадр тот же самый. Специфика аналитической психодрамы в том, что она использует работу психики, которая создается сообща в группе и проявляется в течение всей коллективной игры сообщества участников. Парадигма игры присоединяется здесь к парадигме сна, которую изобрел Фрейд, чтобы опи­сать то, что происходит во время аналитического сеанса. Психодраматическая игра позволяет создать совместное действие, в котором примут участие психические сценарии ведущего, группы котерапевтов и самого пациента. Менталь­ная активность ведущего аналитика, его парадоксальные мысли (М. де Мюзан), его метафоричная эмпатия (С. Лебо-виси) участвуют в создании переходного пространства, ко­торое позволяет пациенту пережить на сеансе психодрамы моменты исключительно значимой иллюзии, когда аналити­ческий объект становится в некотором роде «найденным/ сотворенным». Аналогичным образом ребенок творит грудь матери с первых моментов проявления творческой иллюзии, характеризующей первые шаги его развития. Как уже отмечалось, именно детские психоаналитики от­крыли и разработали психодраму. Серж Лебовиси проявлял интерес к игре марионеток Марианны Рамберт и к детской пси­хотерапии, проводимой Мелани Кляйн и Анной Фрейд. Кон­цепции Винникотта, исследователя детских игр, в настоящее время неоспоримы в том, что касается понимания сути анали­тического процесса. Игра побуждает работу символизации в процессе лечения. Но откуда возникла игра? Не стоит ли в начале сослаться на парадигму Винникотта об объекте «найденном/сотворенном», возникающем в пространстве первичных галлюцинаций, кото­рое находится между младенцем и его матерью? Если мать до­статочно хороша и аналитики достаточно пластичны, то ребе­нок сможет вообразить себя творцом материнской груди, а пациент обнаружить свои мысли. Переходное пространство, затем игра приходят на смену этого момента иллюзии, разде­ляющего репрезентации и значения. 549 Жан Франсуа Рабэн, Марианн Рабэн-Лебовиси Исследуя индивидуальную психоаналитическую психодра­му, можно отследить, что же изменилось со времен Фрейда. Однажды Д. Винникотт сделал замечательный анализ стихов Тагора: «На берегу бескрайнего мира дети играют». Первона­чально фрейдовская концепция подвела Винникотта к интер­претации бесконечного мира как бесконечного родительского коитуса из первичной сцены. Из нее появляется ребенок, он выбрасывается на берег, как Иона из чрева кита. Затем, удаля­ясь, но не отказываясь от фрейдовской теории влечений и ли-бидинального развития, Винникотт находит в метафоре поэта другое толкование: мать и ребенок, снова встретившись на бе­регу, «узнают и осмысливают друг друга». Теперь речь идет о появившейся возможности взаимодействия, взаимообмена между ними без слияния в единое целое. Именно в этом нахо­дит ресурс потенциальное пространство игры, как, впрочем, и первичная креативность. графика И. Д. ермакова В оформлении этой книги использованы рисунки Ивана Дмитриевича Ермакова (1875-1942) - известного российско­го психоаналитика, первого президента Русского психоанали­тического общества (1922-1930). С 1913 г. И. Д. Ермаков — член Парижского общества невропатологов и психиатров. Врач-психиатр, ученый, он проявлял пристальный интерес к искусству, художественной литературе; многие его работы — и опубликованные, и оставшиеся в рукописях — посвящены изо­бразительному искусству. И. Д. Ермаков и сам был художником. В автобиографии (1925; опубликована в книге: Ермаков И. Д. Психоанализ лите­ратуры. Пушкин. Гоголь. Достоевский. М: НЛО, 1998. 551 с.) он пишет, что в юные годы у него «находили способности к живописи, особенно в области колорита...» и далее: «Серьезнее начал заниматься живописью после японской войны, когда познакомился ближе с китайским искусством и бытом. Писал главным образом натюрморты и работал в области графики, исполняя некоторые задания (обложки для книг)». В автобио­графии сказано и о многочисленных выставках, в которых И. Д. Ермаков принимал участие в 1916-1921 гг. В книге «Психоанализ литературы» впервые были воспро­изведены некоторые его рисунки, созданные в 1910-е гг. Это станковая графика. Работы выполнены черной тушью. Иногда художник использует и другие цвета, но это, как представля­ется, мало влияет на восприятие рисунков. Работы созданы в основном на античные, реже на библейские сюжеты, которые предстают в слегка ироническом восприятии художника-пси­хоаналитика эпохи русского модернизма начала XX в. По стилю рисунки И. Д. Ермакова напоминают работы ан­глийского графика Бердсли (1872-1898). Так же, как и Бердс-ли, И. Д. Ермаков тяготел к книжной графике; им созданы про- 551 ект обложки журнала «Свирель Пана», обложка изданной в первые десятилетия XX в. книги К. Федерна «Жертвы и мас­ки» (в архиве семьи не сохранилась). Порою в рисунках И. Д. Ермакова можно увидеть окрашен­ное иронией отражение действительности начала XX в. Такова программная, как представляется, его работа «Концерт» а так­же «Набат» (1918). Современники И. Д. Ермакова отмечают его портретное сходство с изображенным на многих рисунках козлоногим фав­ном. Выполненные профессионально, графические работы И.Д. Ермакова лаконичны, выразительны. Опубликованы некоторые статьи и эссе И.Д. Ермакова об изобразительном искусстве: «Незнакомка (Дама в голу­бом)» - в его книге «Психоанализ литературы»; «Павел Андреевич Федотов» и «Михаил Александрович Врубель» с предисловием «Изобразительное искусство в жизни и твор­честве И. Д. Ермакова» (см. журнал «Психоаналитический вестник». 2005. № 13). Доктор педагогических наук, профессор ММ. Давыдова АВТОРЫ

Похожие:

	Издание осуществлено в рамках программы ^Пушкин - при поддержке Министерства... Уроки французского психоанализа: Десять лет фран-у 714 ко-русских клинических коллоквиумов по психоана­лизу / Пер с франц. — М.:...		Финансовая помощь для обучения во Франции ...
	Образец заявления для оформления визы на детей в консульском отделе посольства франции В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Сидорова Ивана Ивановича		Образец заявления для оформления визы на детей в консульском отделе посольства франции В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения гр. Петровой Анны Васильевны
	Образец заявления для оформления визы на детей в консульском отделе посольства франции В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича		Образец заявления для оформления визы на детей в консульском отделе посольства франции В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича
	Образец заявления для оформления визы на детей в консульском отделе посольства франции В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения гр. Петровой Анны Васильевны		Образец заявления для оформления визы на детей в консульском отделе посольства франции В компетентные органы рф, Франции и стран Шенгенского соглашения от гр. Петрова Петра Петровича
	Дипломная работа На тему: «Международные аспекты проблемы иммиграции во Франции» История миграционной политики Франции с начала 20 века Опыт регулирования миграции во Франции. 7		Вопросы к экзамену по истории зарубежной журналистики 17-19 вв. Первое... Французская журналистика с первых своих шагов качественно отличалась как от немецкой, так и от английской периодики своей содержательностью....