ГЛАВА ВОСЬМАЯ
НЕЗНАЧИТЕЛЬНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ, НЕ ПОПАВШЕЕ В СВОДКИ
СТРАННИК
Он выбрался из подвала. Блаженно потянулся. Рассвет уже позолотил крону липы. Птицы расчирикались так, словно обсуждали новый проект птичьей конституции. Облезлый кот подвальной наружности забрался на перила и внимательно следил за прениями пернатых депутатов, скачущих с ветки на ветку. С надеждой посмотрел на Максимова.
– Извини, брат, рогатку не взял.
Кот прищурил янтарные глаза, оценив шутку. Проводил взглядом человека в черном и вновь задрал морду.
В сотне метров от дома Карины Максимов остановился, пораженный открывшимся видом.
Чистый свет струился с неба, заливая проснувшийся город. Солнце зажгло реку, невидимую отсюда, но яркие блики на стеклах домов вдоль набережной горели так, что слепило глаза.
Покатый холм спускался к продолговатому пруду. Солнечные лучи еще не осветили его поверхность. И пруд казался полированным холодным изумрудом. А трава вокруг горела миллиардами алмазных брызг.
Представил, как таким же утром отряд рыцарей-крестоносцев взлетел на этот холм. Кони роняли пену с горячих губ в траву. Поскрипывали ремни под латами. Солнце дробилось на остриях копий. Мир, наверное, был таким же светлым и чистым. Впереди лежала граница – река Хрон. В тот год рыцари не рискнули пересечь ее и заложили новый замок на этом холме Понарт. У них уже была крепость Бальга, южнее.
Максимов попробовал слово на вкус – Бальга. Он научился и полюбил нанизывать созвучные слова, как разноцветные бусинки на ниточку. В образовавшемся цветном орнаменте иногда открывался великий смысл, затертый от частого и бездумного употребления слов.
«Бальга, Волга, Волхов, Балхаш – один корень. В звуке чувствуется что-то вращающееся. Валгалла – обитель героев. Бал-холл. Получается – круглый зал. Круглый стол короля Артура. Столько общего... Зачем же столько копий сломали и крови пролили?»
Он вспомнил, как называется этот пруд, изумрудной брошью лежащий у подножья холма. Шванентайх. По-русски – Лебединый.
«Белый лебедь Чайковского, царевна-лебедь и рыцарь-лебедь Лоэнгрин... Господи, что нам неймется? Что мы ищем различия, когда столько в нас общего?»
На боку под курткой запиликал телефон. Максимов быстро, как пистолет из кобуры, выхватил его из кожаного футлярчика.
На дисплее мигала пиктограмма с почтовым конвертом. Максимов нажал нужную кнопку. Под зеленым стеклом пробежали черные буковки, сложились в сообщение. «Свободный поиск», – прочел Максимов. Навигатор давал ему право самостоятельно найти и уничтожить цель.
– Спасибо за доверие, -усмехнулся Максимов.
Косой шрам на животе больно дрогнул, напомнив, чем кончается «свободный поиск».
Максимов в последний раз бросил взгляд на город под ясным рассветным небом. Отвернулся и пошел к дороге.
На автобусной остановке скучал пожилой приземистый мужчина с двухколесной сумкой-тележкой у ног. Тельняшка под сереньким пиджаком, спортивные штаны, пузырящиеся на коленях. Синяя бейсболка кустарного изготовления с трафаретной надписью «Кент». Курил мужик «Беломор», профессионально сдавив цилиндрик в гармошку.
Он, прищурившись от солнца, смотрел на идущего по бордюру Максимова.
Из редких кустов, Как медведь, выбрался молодой бычок в джинсовой куртке и адидасовских штанах. И, конечно, в шикарных кроссовках. В одной руке он держал банку пива, другой что-то поправлял в штанах. Покачиваясь, подошел к мужику в бейсболке, встал, закрыв солнце. Приложился к банке. Чмокнул и оглушительно рыгнул на всю округу.
– Ну что, ты докопался, парень? – услышал Максимов.
– Я с тобой, дед, за жизнь говорю. Так, как я ее понимаю. А ты молчи, м-ля...
Максимов решил не сворачивать, а идти прямо на них.
– Ты чо щеришься, дед? Чо ты зубы мне показываешь? Весело ему... А мне вот грустно.
– Шел бы ты домой, – подал голос дед, невидимый за широкой спиной.
– А я дома. И мне тошно. – Он приложился к байке. – Проорали страну патриоты хреновы.
– Мы-то ее отвоевали, паскудник. Без нас просрали, – с глухой обидой в голосе возразил дед.
«Зря он с пьяным спорит. Дал бы сразу в рожу», – подумал Максимов.
Он не дошел всего двух шагов, когда бычок качнулся вперед и свободной рукой вцепился в серый пиджак.
– Зря ты воевал, дед. Понял, зр-ря. Сдались бы сразу, нафиг... Мы бы вот такое пиво уже пятьдесят лет хлебали! Чо, я не прав?
Мужику удалось отпихнуть его. Бычок, пятясь, едва не наступил на ногу Максимову.
– О, блин. – Он махнул руками, ловя равновесие.
Пиво выплеснулось из банки, по дуге высыпав в воздух, янтарные капли.
Бычок настороженным взглядом ощупал Максимова. Ничего опасного не углядел и расплылся в глупой улыбке.
– Слышь, мужик, я прав? – Он решил подключить незнакомца к спору.
Максимов сначала посмотрел на пожилого мужчину. Орденская планка в три ряда. Темно-красный прямоугольник ордена Красной Звезды. Боль в глазах.
Рука сама собой взлетела вверх, пальцы в полете сложились в жесткий птичий клюв и врезались под ключицу ухмыляющемуся бычку. Максимов боковым зрением увидел закатившиеся белки глаз, слюнявый рот, распахнутый в немом крике. На мокрые от пива губы удар вышиб комки белой слюны. Парень проваливался в глубокий нокаут.
Максимов не дал ему упасть. Мягким движением скользнул ближе, чуть присел, выбрасывая руки. Правая уткнулась в грудь парню, левая подхватила между ног. Толчок. И парень в вертикальном положении улетел в кусты.
Грохнулся об землю и затих. Следом Максимов пинком послал пустую банку «Баварии».
Мужчина пожевал «беломорину», острым глазом осмотрел Максимова. Одобрительно крякнул.
– Не убил? – для проформы поинтересовался он.
– Нет. Проспится – может, поумнеет. – Максимов стер с рукава пивные капельки.
– Жди! Его бы в Чечню, враз бы объяснили, как медали зарабатывают. А у бандюков в шестерках бегать – много смелости не надо. Сучонок! – Он вытащил папиросу, сплюнул, и снова воткнул «беломорину» в рот.
Максимов внимательнее рассмотрел орденские планки. Воевал мужик хорошо.
– За что Красную Звезду получил? – поинтересовался Максимов.
– За Кенигсберг. Максимов кивнул. У самого дома в коробке лежал такой же орден, полученный за Эфиопию, и он знал: даром звезда цвета запекшейся крови не достается.
– Ты извини, батя, что так вышло. – Он отвел взгляд.
– Да хрен с ним! Я бы его сам приложил. Только вот... – Мужчина показал скрюченную кисть левой руки. – А ты ловко его уделал. Секунда – и нет человека. Где так навострился?
– В школе баловался.
– Ну-ну. – Мужчина явно не поверил. – Как зовут-то?
Максимов помедлил и протянул руку.
– Максим.
– А меня – Михаил. Дядя Миша. Ладонь у него оказалась крепкой, с твердыми бугорками мозолей.
– Ты, как погляжу, приезжий. – Дядя Миша дождался кивка Максимова. – Будет время, заезжай в гости на уху. У яхт-клуба спроси меня, ребята дорогу покажут.
– Спасибо за приглашение.
Дядя Миша ему понравился. Несмотря на затрапезный вид, чувствовалось в нем настоящее, мужское. С таким приятно посидеть у костра и под водочку, не спеша поговорить обо всем на свете.
– Ты что так смотришь? – Максимов поймал острый взгляд дяди Миши.
– Да так. – Дядя Миша пожевал папиросу. – На одного знакомого ты уж больно похож.
Максимову часто говорили, что он на кого-то похож, такая уж досталась внешность, и он не удивился.
Он махнул проезжавшему мимо «Москвичу», первой машине, увиденной в столь ранний час. Частник с готовностью дал по тормозам, пройдя мимо них юзом пару метров.
– До встречи! – махнул на прощанье Максимов и побежал к машине.
– Бог даст, свидимся, -прошептал ему вслед дядя Миша.
Покатал в губах потухшую папиросу. Проводил взглядом машину, пока она не свернула за угол.
– Черт, как похож. Вылитый Испанец, – пробормотал постаревший старшина запаса Мишка Нелюдов.
Поправил покосившуюся орденскую планку, одернул пиджак. И стал терпеливо ждать первого автобуса.
|
