© Олег Матвейчев, Артем Акопян, 2017
Скачать 4.46 Mb.
|
Конец сталинизма После смерти Сталина начались разоблачения его политики. Из лагерей вышли люди, которые были посажены за шпионскую деятельность, хотя на самом деле их вина часто состояла в обычных хищениях. Начались реабилитационные процессы, в рамках которых никто не разбирался, за что конкретно посадили человека, оспаривался исключительно состав таких преступлений, как шпионаж. Естественно, они тоже на этом не заостряли внимание, а только жаловались на «абсурдность» своих приговоров, свою роль они всячески выгораживали, «за встречу с японцем меня посадили за шпионаж». А общество ужасалось и осуждало репрессии и культ личности. Среди таких реабилитированных было много представителей детей первых большевиков, высокопоставленных советских чиновников первого призыва, «золотой молодежи» того времени. Они были самыми громкими разоблачителями Сталина, в этой среде развилось диссидентское движение в СССР, их потомки и составляют сейчас абсолютное большинство так называемой либеральной протестной интеллигенции, идейных носителей буржуазных ценностей и добровольных агентов стран Запада даже сегодня, когда Россия вновь вошла с этими странами в жесткую конфронтацию. Именно в первых буржуазных кружках советской «золотой молодежи» и зародилось эта так называемая «пятая колонна», которая сейчас поражает нас своим цинизмом манкуртов, и которая до сих пор не может простить Сталину его политики и борется с памятью о нем. Хрущев, после своего прихода к власти, построил всю свою политику на развенчании «культа личности». В первую очередь, чтобы не допустить усиления сталинистов, сохранивших большую народную поддержку, но также и в силу того, что будучи крайне слабым идеологом, просто не был способен понять всю глубину и продуманность сталинской политики. «Ну какой N шпион? — рассуждали хрущевцы. — Подумаешь, пару раз встречался с английским дипломатом, получил в подарок от него патефон? Где же здесь шпионаж? Это чекисты свои показатели отрабатывали, демонстрировали свою деятельность, вот и загребали всех направо и налево. А надо делать все честно и законно». В рамках хрущевской десталинизации было сделано немало глупостей. Но одной из самых главных, если не самой главной, стал пересмотр оснований для борьбы с вредными для Советской власти явлениями. Так, именно при Хрущеве начались первые громкие антикоррупционные процессы в Советском Союзе. Были полностью криминализированы любые формы частной предпринимательской деятельности, элементы которой вполне органично существовали в сталинское время и эти абсурдные нововведения вызвали неудовольствие у населения. При этом все происходило на фоне общего ослабления государственного репрессивного механизма, связанного с десталинизацией и «оттепелью». Коррупционеры осмелели, и количество преступлений такого рода стало стремительно расти. С ними боролись «честно», шпионами их никто больше не объявлял, хотя судили их не менее строго. Начались дела валютчиков, фарцовщиков и цеховиков. Простой советский человек был достаточно далек от столичных модных тусовок. Вся «коррупция», с которой началась борьба, была в непосредственной близости от власти, так или иначе связана с ней. Фарцовщики и спекулянты ничего бы не смогли делать, если бы не имели соответствующих связей. Кто-то имел доступ к иностранным делегациям, например, спортсменам или музыкантам, и он становился фарцовщиком. Кто-то, например, трудясь в МИДе, часто ездил в загранкомандировки… Кто-то имел доступ к системе распределения товаров народного потребления и становился спекулянтом. У советского человека создавалась картина мира, в котором «рыба гниет с головы» и вся эта деятельность связана с властью, и именно элита заражена низкопоклонством перед Западом в первую очередь. Кстати, это совсем недалеко от правды, и чем ближе к концу Советского Союза, тем в большей степени соответствовало ей. Но в то, что страной управляют лучшие люди, на которых стоит равняться всему народу, больше уже никто не верил. То же самое произошло и с вредоносным влиянием Запада. Власть по прежнему осознавала угрозу культурной экспансии чуждой советскому человеку буржуазной культуры, но зачем-то решила «называть вещи своими именами». Никто больше не боролся со шпионами и их пособниками. При Хрущеве началась борьба непосредственно с западной культурой и ее «тлетворным влиянием». При том, что общий уровень советской культуры начал все более отставать от Запада, особенно по части молодежной культуры. При Сталине никакого особенного отставания не было, создавался вполне конкурентный и современный на тот момент продукт, но при Хрущеве в советской культуре окончательно воцарились сервильность и провинциальность, ханжество и вторичность были очевидны. Тон в культуре задавали пожилые люди, совершено не понимающие современных тенденций, и в какой-то момент ситуация дошла до того, что молодежь начала слушать «вражьи голоса», радиостанции Запада, которые вещали откровенно антисоветскую пропаганду и проникаться этим только по причине того, что других возможностей слушать современную музыку у них просто не было. Вместо того, чтобы вынести причины социальных бед вне страны, власть начала бороться с этими явлениями внутри. За одно и то же деяние, такое как, например, незаконные операции по обмену валюты, наказание было примерно одинаковое, при Хрущеве даже строже, ведь он настаивал лично на применение высшей меры наказания для валютчиков. Но теперь государство объявляло, что расстреливает виноватых не за шпионскую или вредительскую деятельность, а именно за факт обмена валюты. Как и раньше, за то, что ты встречаешься с иностранцем и выпрашиваешь или вымениваешь у него одежду и жвачку, следовало строгое наказание, но теперь это были не шпионы, а фарцовщики. Если раньше какая-нибудь портниха, которая обшивала модниц, вообще, скорее всего, не привлекалась ни к какой ответственности, разве что попадала в поле зрения органов и вынуждена была сотрудничать с таковыми, то теперь ее сажали в тюрьму за незаконную предпринимательскую деятельность. И народ этого не понимал. Борьба со шпионами и врагами государства, жесткие наказания в их адрес были вполне оправданы, а вот расстрел за обмен валюты, уголовный срок за шитье одежды, отличающейся от уродливых моделей, продающихся в советских магазинах, запрет на современную культуру, на молодежный досуг, когда вместо модного танца твист молодежи предлагалось танцевать придурковатую еньку — воспринимались как абсурд даже вполне лояльно настроенными людьми. Но самое главное, что все «репрессии» теперь были направлены не на врагов, не на агентуру Запада, а непосредственно на советских людей, на народ. И этот акцент сместился не только в вопросах подачи борьбы с коррупцией и влиянием буржуазной культуры. При Сталине было немало восстаний и бунтов, которые подавлялись и карались крайне жестоко, но всегда в подготовке этих восстаний обвиняли внешних врагов. Как правило, эти события даже не замалчивались, напротив, записывались как очередная победа советского государства, доказательство его силы и крепости. При Хрущеве произошло восстание рабочих в Новочеркасске, которое было жестоко подавлено. Власть всеми способами старалась скрыть эти факты, не дала никаких объяснений случившимся событиям, предоставила пропаганде извне трактовать их против себя. Впервые Советская власть выступила против народа. Теперь государство и народ стали окончательно разделены. При этом людей планомерно убеждали в тиранической и античеловеческой сути сталинского режима, а значит, и советского государства того времени. При этом разоблачениями сталинизма в унисон занималось и советское государство, и западная пропаганда. Только последняя делала это гораздо более последовательно и не стеснялась с выводами относительно советской власти как таковой. Солженицын это делал сначала в СССР, затем переехал в США и продолжил заниматься тем же самым. Вроде бы он стал врагом и предателем, но ведь говорил-то он примерно одно и то же и здесь, и там, значит, последователен был именно он, а не советская власть. Восьмидесятые К восьмидесятым народ потерял веру в государство и разочаровался в социалистических идеалах, в советском проекте. Личное стало вновь превалировать над общественным и это привело к разложению. Началось массовое расхищение социалистической собственности на мелком бытовом уровне, люди тащили с работы все, что плохо лежит. Если при Сталине государственная собственность считалась общей, а значит — «моей», то в позднесоветское время она стала восприниматься бесхозной и «ничьей». Мещанство и культ западных товаров достигли немыслимых величин. Дети гонялись за джинсами, родители за загранпоездками, а бабушки наполняли пустые бутылки с этикетками на английском языке чаем, и выставляли их в буфеты на видное место. Параллельно шел процесс все большего роста теневой экономики. Цеховиков начали «крышевать» партийные чиновники и правоохранительные органы, выстраивалась полноценная коррупционная система. В обществе и в руководстве страны шли разговоры об экономических реформах, о либерализации хозяйственной деятельности, отказе от социалистических догматов. Коррупционная система породила новый тип советского «делового» человека, озабоченного только «блатом» и заграничным ширпотребом пробивного циника. Не удивительно, что коррупционеры восьмидесятых так легко перестроились в коррупционеров девяностых, когда чуть было не растащили вообще всю страну. И все это происходило на фоне открытой «борьбы с коррупцией», которая сильно подкрепляла растущее презрение людей к власти и государству. Не случайно самой заметной спецслужбой в стране становится ОБХСС (Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности). Теперь не КГБ борется со шпионами, каждый факт поимки которых вызывает сомнения после хрущевских разоблачений и поэтому не афишируется, теперь ОБХСС ведет борьбу с коррумпированной номенклатурой, взяточниками и очковтирателями. К концу восьмидесятых главные скандалы, которые будоражат общество — это антикоррупционные разоблачения Гдляна и Иванова, знаменитое «Хлопковое дело», ставшее началом последнего этапа конца СССР. Все антикоррупционные процессы выносятся на всесоюзный уровень, широко обсуждаются в ведущих советских СМИ и на каждой кухне. Олег Матвейчев вспоминает: «Одновременно распространились теории о том, что в СССР на самом деле никакое не социалистическое общество. Новые модные теоретики вовсю доказывают, что на самом деле никакого социализма в нашей стране не построено, а существует классовое общество, где «правящим классом» является партийная номенклатура. И люди в это верят! Дальнейшее развитие этих теорий еще безумней, утверждается, что в СССР установился феодальный строй! Причем доказывается все это с позиций до предела вульгаризированной марксисткой точки зрения. Все в школах и вузах проходили обществоведение и знали знаменитую «пятичленку» обязательных этапов развития общества в истории: рабовладение-феодализм-капитализм-социализм-коммунизм. В Российской империи на момент Февральской революции существовал феодальный строй, но большевики не дали Временному правительству выстроить капитализм и решили перешагнуть этот обязательный этап развития. А раз мы не прошли капитализм, то, следовательно, под видом социализма всего лишь реставрировали феодализм, где вместо дворянства и помещиков теперь оказались социалистические чиновники. Следовательно, раз мы застряли на 70 лет по вине большевиков в феодализме, нам надо срочно строить капитализм и пройти обязательный этап истории, который мы хотели перепрыгнуть! Так, используя самый ортодоксальный кондовый марксизм с его глупыми и смехотворными схемами истории, всему обществу навязывали мысль о необходимости строительства… капитализма!!! Ловкость рук и никакого мошенничества!» Сколь бы комичными не казались такие теории, они находят отклик у людей, воспитанных на марксизме и уверенных, что смена пяти политэкономических формаций — это обязательный путь развития общества. Такими теориями не только объясняется неудача с построением коммунизма в СССР, обещанным Хрущевым к 1980 году, но и оправдывается будущая реставрация капитализма. А поскольку согласно той же марксистской теории, возникновение капитализма неизбежно связано на ранней стадии с «первичным накоплением капитала», что означает бандитизм и тотальную коррупцию, то общество, таким образом, готовится к принятию будущих девяностых годов. *** Опыт Сталина показывает нам, что для эффективной борьбы с коррупцией, самое важное — не объявлять никаких публичных кампаний по борьбе с ней. А опыт его преемников хорошо демонстрирует, какое разлагающее воздействие оказывает любая публичность, любая кампанейщина в этом деле. К сожалению, сейчас в нашей стране все делается ровно наоборот. Очевидно, что необходимо скрыть борьбу с коррупцией, а жесткие меры в отношении виновных в этом обосновать государственными задачами и угрозами государству извне, чтобы народ понял и принял эти меры, и чтобы они приносили пользу стране и укрепляли силу и авторитет власти, а не разлагали и погружали людей в уныние и презрение к государству. Вместо этого власть постоянно распаляет людей и нагнетает антикоррупционные настроения в нем, всеми способами привлекает внимание к своим «достижениям» на этом поприще и кормит общество все большими жертвами и порождает все больший аппетит и все большее недовольство властью. Но и этого мало, власть действует ровно наоборот и скрывает за коррупционными реальные политические процессы. Михаил Ходорковский, который фактически готовил государственный переворот в России, скупал депутатов Государственной Думы целыми фракциями, пытался организовать фронду из олигархов, вел переговоры о продаже за рубеж трети (!!!) российской нефтянки, действовал против России в интересах внешних сил, был почему-то осужден не за это, а по «предпринимательским» статьям. Конечно, он действительно совершал все эти нарушения и уклонялся от налогов, покупал у дочерних компаний ЮКОСа нефть по заниженной цене, называя ее «скважинной жидкостью», но разве это самое страшное, что он сделал? Назови власть вещи своими именами, выдвини обвинения в адрес Ходорковского в госизмене, шпионаже, вредительстве, и народ полностью поддержал бы ее. Причем люди всё прекрасно поняли и так, но им нужен четкий посыл со стороны власти, а не трусливое лицемерие, когда наказание за измену Родине воровато маскируется под «налоговые нарушения». Тогда не нужно было бы организовывать второй процесс, который вызвал в обществе гораздо больше сомнений чем первый, не нужно было выпускать олигарха после того, как он отсидел 10 лет, после чего он вернулся к своей антироссийской деятельности и вредит уже из-за рубежа. А главное, не было бы самого неприятного для власти вопроса в этой связи — почему наказан только Ходорковский, хотя подобные преступления совершали все олигархи девяностых? Только из-за того, что он поссорился с Президентом? Вместо того, чтобы законно осудить врага Родины, мы посадили на 10 лет одного из многочисленных коррупционеров и махинаторов и только заострили внимание общества на том, что никакой системной борьбы с коррупцией не ведется, иначе сидели бы все олигархи, а посадка Ходорковского — это только сведение личных счетов под прикрытием этой борьбы. Зачем мы сами дали сторонникам Ходорковского такие козыри в руки? Другой пример, это уголовные дела в отношении Алексея Навального. Этот персонаж сделал и наговорил себе уже на несколько пожизненных сроков по статьям, связанным с госизменой, и это очевидно даже его сторонникам. Попытка организации государственного переворота в 2011-2012 годах, прямые призывы к свержению власти, тесные контакты с иностранными политическими силами, ведущими подрывную деятельность в стране. Но и в этом случае власть трусливо осуждает его по «хозяйственным» статьям, и все российское общество, и сторонники, и противники видят в этом отчётливый политический характер. Зачем так подставляться, тем более там, где есть все законные основания привлечь таких людей к ответственности за госизмену, когда в обществе есть на это четкий и недвусмысленный запрос? И к тому же это отвлекло бы людей от антикоррупционной повестки дня, дискредитировало бы тех, кто под борьбой с коррупцией скрывает свои политические и популистские цели, работу на внешних врагов? Как можно до сих пор не понимать элементарного закона: усиление антикоррупционных тем в повестке дня конкретной страны выгодно врагам этого государства. И неважно, берет ли власть инициативу в свои руки или нет, усиливая эту тему, она работает только в интересах врага. И напротив, любое снижение общественного интереса к теме коррупции работает в интересах страны и на укрепление власти и общества в целом. Современную китайскую власть, которая под видом борьбы с коррупцией устраивает массовые репрессии в отношении политических конкурентов, и вместо негодования тем самым добилась даже сдержанного одобрения со стороны мирового сообщества, еще можно понять, хотя в стратегическом смысле это может обернуться очень большими проблемами для Китая. Но российскую власть, которая не получает от борьбы с коррупцией ничего, кроме колоссального вреда, понять невозможно. А Сталин… Сталин, по крайней мере, все понимал правильно и благодаря этому он победил коррупцию. |
Похожие:
 | В книге не даются ответы, а скорее ставятся вопросы, предлагаются гипотезы и рискованные размышления. Тем ни менее, все материалы... | | Минэкономразвития поддерживает идеологию модели пенсионной реформы, над которой работают ЦБ и Минфин, сказал rns замглавы ведомства... |
| «Оружие возмездия» – роман о сегодняшнем дне, нити в который протянулись из далеких военных лет | | В «Неучтенном факторе» Олег Маркеев довел до максимума все негативные тенденции сегодняшнего дня и наложил их на прогнозы ученых... |
| Наименование, адрес, расчетный счет и телефон перевозчика груза: ООО «Утёс» г. Артем | | Олег Федорович Вдовин, региональный представитель пау цфо в Нижегородской области, арбитражный управляющий |
 | Краевое государственное общеобразовательное бюджетное учреждение «Специальная (коррекционная) общеобразовательная школа-интернат... | | |
| Артём социальный педагог отделения помощи семье и детям центра социальной защиты населения | | Республиканской службы финансово-бюджетного контроля на 2017 год, приказ Республиканской службы финансово-бюджетного контроля от... |